Но закадычный приятель Макса, Егор, утверждал обратное:
— Офицер прежде всего должен стать солдафоном, иначе начальство уважать его не будет. Такому офицеру солдаты до лампочки — для этого у них есть дедовщина. А вот насчет желудка — это точно, желудок офицер обязан иметь железный, луженый и облицованный… И никогда не путать водку с самогоном, а спирт — с чачей…
На этот раз Макс уехал в город, и Глеба настиг Димка.
— Слушай, ты чего туда повадился?
— Там юристы хлеб медом мажут.
Димка Разин пристально и обидчиво посмотрел на Глеба.
— Пойдем в лес, поговорить надо.
Глеб покумекал и согласился. Они молча шли к лесу. Глеб изредка поглядывал на Димку — тот пыжился и дулся. Свернули к пруду, куда обычно без разрешения суворовцы бегали купаться, и остановились.
— Ложись! — скомандовал Димка.
Глеб залег.
— Смотри, они голые.
— Вижу, — спокойно заметил Глеб.
Димка Разин впервые видел голых женщин, которые со смехом вылезли из воды и теперь, начиная с груди, терли махровым полотенцем белое, жидковатое к ногам тело.
— Ну что, глаза не сломал? — усмехнулся Глеб.
Димка молчал, жадно вглядываясь. Тем временем женщины оделись и пошли тропкой вниз по косогору, оживленно разговаривая. Суворовцы встали, отряхнулись.
— Может, искупаться? — вздохнул Глеб. В лес идти ему расхотелось.
— Ты занимаешься онанизмом? — вдруг невпопад брякнул Димка.
— А тебе так важно? — засмеялся Глеб.
— Да.
— Тогда обратись к Вербицкому. Его это волнует.
— Я знал, что мне ты не признаешься, — жестко смерив взглядом, сказал Димка. — Потому что ты не друг. А я в тебя верил…
— Извини, но я не просил, чтобы ты в меня верил.
Димка отвернулся, на глаза накатились слезы. Закусив губу, он едва сдерживался — это было выше его сил, но он заставил себя не заплакать.
— Я ненавижу тебя, — сказал Димка трясущимися губами, — ненавижу…
— Ну и что, будем драться?
— Да.
— Хорошо. Если ты этого хочешь, пойдем в лес, — простодушно сказал Глеб.
Они пошли в лес. Постояли на опушке. Прошли дальше. Постояли и там, как два врага, готовые на выяснение отношений. Еще прошли дальше. Димка драки не начинал. Глебу все это надоело, и он, видя, как дрожь пробивает Димку, в томительной тишине сказал:
— Ударь меня и успокойся. Я с тобой драться не буду.
После лагерей, в июле, начинались первые летние суворовские каникулы. Набросив на плечо спортивные сумки, Глеб и Саня шли вдоль густой аллеи, что тянулась от училища. Димка уехал на день раньше, его забрали приехавшие на машине родители.
Пройдя половину густой аллеи, суворовцы остановились. Смотрели на старинные красные корпуса. В руках Сани была гитара с замысловатыми наклейками, он взял ее напрокат у Горлова. Вербицкий провел по струнам. И когда затихли звуки, с выдохом сказал: