– Ша! Замолчали! – Гусева махнула рукой.
– А если он этих букв не знает? – тихо подала голос вторая незнакомая девчонка. – Вдруг ему какие-нибудь яти подавай.
– Ничего, разберется, – со знанием дела заверила всех Павлова.
– Ты уже вызывала их? – с усмешкой спросила Селюкова.
– А то! И не один раз, – с достоинством ответила Катя и для убедительности выпятила грудь. Но тут же спохватилась и стала очень серьезной. – Все, сосредоточились! Кладем руки.
Девчонки потянулись к тарелке. Ленка тоже положила свою руку, потому что у нее вдруг появился очень важный вопрос и ей сильно захотелось, чтобы дух на него ответил. Но когда на ее ладонь сверху легла горячая ладонь Гусевой, Ленка вздрогнула. Все происходящее ей стало страшно не нравиться.
«Опять ночью спать не буду», – подумала она и на всякий случай решила закрыть глаза.
Павлова опустила голову и глухим голосом забормотала:
– Дух Александра Сергеевича Пушкина, появись, мы тебя вызываем!
Все вслед за Катькой тоже опустили головы.
– Дух Александра Сергеевича Пушкина, появись! – резче повторила Павлова и встряхнула головой.
Ладонь Гусевой на Ленкиной руке дрогнула.
– Дух Александра Сергеевича Пушкина, появись! – громко, торжественно произнесла Катя, выждала паузу и робко спросила: – Ты пришел?
Все уставились на тарелку. Она не двигалась.
В окно еле слышно постучали. Лена ойкнула, пытаясь убрать руку, но Гусева крепко держала ее над тарелкой.
– У-у-у-у… – пронеслось за окном.
– Кто там? – осторожно спросила Павлова.
Стекло тренькнуло. Катя медленно сняла свою руку с тарелки, секунду помедлила. Потом на цыпочках подошла к окну, приподняла краешек одеяла. Девчонки потянулись за ней. За окном висел белесоватый туман. Вдалеке гремела музыка.
– Кто тут? – Голос Павловой дал предательского петуха.
Перед девчонками возникла белая фигура с призрачным лицом. С треском голова отделилась от тела, огромные губы распахнулись и прорычали:
– А Эс Пушкин.
Тарелка под Лениной рукой треснула и развалилась пополам, ватман дернулся, свеча опрокинулась. Налетая друг на друга, девчонки ринулись к двери. Но она оказалась закрытой.
Кто-то, истошно вопя, стал барабанить, звать на помощь. Кто-то рыдал в голос, причитая: «Ой, мамочки. Ой, мамочки». Одеяло упало, сорвавшись с гвоздиков. Стало светлее. Лена украдкой посмотрела в окно. Там никого не было. К ней подошла Павлова и дрожащей рукой показала на ватман.
Тарелка раскололась надвое. Один острый краешек показывал на букву «а», другой на «д», и между ними, как острый язычок, змеилась кровавая полоска. Лена подняла руку. Ладонь была распорота, струйка крови текла к локтю.