В батарее теперь меня каждый раз подкармливают. Дают коробку консервов в 300 граммов и порцию хлеба. Это уже значительно лучше, чем прежде, когда у меня от голода иногда темнело в глазах во время моих речей. (Одно время, правда, полковник Ряснянский кормил меня обедом каждый мой приход в лагерь.)
Возвращался утром, скинув, по лагерному обычаю, гимнастерку. Шел глухими дорожками, чтобы не встретиться в полуголом виде с дамами. На редкость тихое утро. Чувствуется, что к полудню солнце будет нестерпимо палить с безоблачного неба, но сейчас все окутано метерлинковской голубой дымкой. По пыльному шоссе спокойно и торжественно тянется караван верблюдов. Впереди на маленьком ишачке едет здоровенный старый турок. Глухо и ритмично позванивают колокольчики каравана. Чем-то бесконечно древним веет от всей этой картины… Вьюки обернуты местной кустарной материей. Ни по цвету, ни по рисунку она решительно ничем не отличается от тех, которые ткут хохлушки у нас, в Подолии. Я не в первый раз замечаю поразительное сходство тамошних и здешних орнаментов (например, украшения турецких могил очень напоминают рисунки на глиняных чашках наших крестьян). Вероятно, в Подолии это следы турецкого влияния. Июль кончился. Скоро осень. Я искренне боюсь ее. Слишком мы зависим последнее время от природы, и, когда она начинает умирать, поневоле сжимается сердце. Если мне и дальше удастся писать так же подробно, как в июле, то материал получится интересный.
1 августа. Утром вместо казенного перевода «Infanterie-begleitsgeschutz» переводил иностранные газеты для очередного обзора печати, который предполагалось сделать сегодня, но Сергей Михайлович (Шевляков) просил отложить на пятницу.
На «У.Г.» публики было больше, чем когда-либо в городе. Сегодня читали одни «академики» – Карцев, Савченко и генерального штаба полковник Сергиевский (преподаватель тактики в Сергиевском училище). Последний говорил на тему «Семь лет» (по старому стилю вчера было 18 июля). После газеты остался в театре посмотреть «Веселый месяц май» и «Хор бр. Зайцевых». Спектакль был устроен специально для баронессы Врангель и прошел весьма неудачно. Этот бессодержательный фарс можно было, по крайней мере, сыграть весело и живо. Зайцевский балаган имел огромный успех. Публика (особенно юнкера) бешено аплодировала. Нетребовательны наши галлиполийские жители, но лучше пусть хохочут, чем скучают и скулят…
К концу спектакля почувствовал, что ноги меня не слушаются и начала сильно болеть спина. Досидел до конца, но домой еле добрался, хотя пути всего сажен 150. Ноги подкашивались, от сильного жара в голове все смешалось, и, кроме того, появился дикий страх перед молчаливыми спящими улицами. Так и казалось, что из-за угла появятся призраки…