Но это ещё не всё. Сахар не только растирают в пыль. Его греют, и он тает, как снег. Сладкая водичка течёт разноцветными ручейками: красными, оранжевыми, зелёными. Это потому, что каждый ручеёк окрашивают в другой цвет. Но сладкие ручейки бегут недолго. Встретят на дороге дырочку — и в неё: кап, кап, кап.
Так все ручейки превращаются в цветные капли. Капли летят одна за другой в чашку, оранжевые, красные, зелёные, круглые, горячие, и с головой — в белую пыль.
Кап! кап! кап!
А чашка крутится-вертится, крутится-вертится, капли катятся, и пыль налипает на них, как снежинки на снежный ком.
Ну и весело же становится в чашке! Дух захватывает! Капли застывают. Это уже не капли, а шарики, крепкие, звонкие, как камешки. Шарики катятся, прыгают, поют…
И тётушка Барбарис тихо запела:
Мы веселы, мы сладки,
Мы шарики, мы крошки.
Хоть не росли на грядке,
Зовут нас все — Горошки.
Между тем с графом Трюфелем творилось что-то невообразимое. Он размахивал руками и кричал:
Рваный туфель,
Рваный туфель!
Графу Трюфелю снилось, что он Горошек. Он проснулся, открыл глаза и увидел Горошков. Они столпились вокруг тётушки Барбарис и удивленно смотрели на Трюфеля.
— Кха-кха, — кашлянул важно граф Трюфель, повернулся на другой бок и захрапел.
— Тётушка Барбара, — смеясь, сказали Горошки, — вы очень интересно всё рассказали, но всё-таки почему мы без одёжки, а граф Трюфель, даже когда спать ложится, не раздевается.
— Вы, Горошки, крепкие, закалённые, а у графа очень нежная шоколадная кожа, тронь её — сразу начнёт таять. Потому-то на нем так много одёжек, и он их никогда не снимает.
— Тётушка Барбара… — начали Горошки и снова испуганно замолкли.
В углу комнаты неожиданно вспыхнула зелёная точка. Рядом вспыхнула вторая зелёная точка. Точки ярко горели. Потом неожиданно прыгнули вверх.
Кто-ко мягко ступал по столу, приближаясь и Вазе.
Притаившиеся конфеты почувствовали тёплое дыхание и прямо над собой увидели усатую морду в острыми ушами.
Да ведь это кот Мартик! Ну конечно, это кот Мартик, с которым они познакомились в прохожей.
Мартик тихо урчал: — Ур-р, ур-р! — Он обнюхал Вазу, потом мягко впрыгнул на пол и ушёл и темноту.
И ещё долго где-ко рядом раздавалось урчание, но конфеты его не слышали. Оно уснули.
Так-так! Так-так!
Только Часы не спали.
Так-так! Так-так!