Он отошел. Петушков напряженным, остановившимся взглядом проводил его затылок. Острая жалость вдруг полоснула Джона по сердцу: «Как-то все нехорошо получилось! Для чего я напомнил ему о матери?» На какие-то доли минуты Джон ощутил чувство неловкости, виноватости и даже тоски, но тотчас же его решительно подавил: «Э, да что там! Пусть поплачется со мной этот Наполеон в спичечной коробке. Надо его завтра же проучить!»
На следующий день снова состоялись групповые полеты. При заходе на посадку Петушков умышленно нарушил интервал. Их пара на разборе полетов получила неудовлетворительную оценку. Капитан Крымский, который после давней размолвки стал относиться к Баталову как-то особенно предупредительно, вероятно, до сих пор переживая свою невольную жестокость, отозвал Аркадия в сторону и огорченно сказал:
— Я все понимаю и могу только посочувствовать. Но что поделаешь, неудовлетворительная оценка Петушкова вольно или невольно падает и на вас. Да и на все звено в целом. Будем, значит, совместно страдать из-за этого проклятого Джона.
— Я попробую с ним позаниматься, — сказал Баталов.
— Что же, это похвально, — недоверчиво усмехнулся Крымский. — Попытайтесь. Тем более что нам с вами придется за папу и маму Петушковых поработать, устраняя недостатки их воспитательной деятельности.
Через два дня Джон нанес Баталову новый удар. Он вновь перешел к «маминой системе» и с повышенным давлением крови убыл в стационар на обследование. Медсестры, давно привыкшие к подобным визитам, встретили его как давнего знакомого.
— Хэлло, девушки! — крикнул им с порога добродушно улыбающийся Петушков. — Вот и снова, как говаривал старик Пушкин, «чуть свет, и я у ваших ног!».
— Грибоедов, — весело поправила кудрявая Маша.
— Пусть Грибоедов, — охотно согласился Петушков. — Принимайте в свои апартаменты. Всем нам время от времени надо ремонтироваться. Даже самым выдающимся асам. Что? Не так?
Проходивший мимо начмед сухо кивнул Петушкову:
— Выдающиеся асы вашего полка летают, товарищ лейтенант.
Четырехдневная отлучка Джона сказалась на делах Баталова. По групповой слетанности его пара заняла последнее место. Когда Аркадий сокрушенно разглядывал график учета летной подготовки с жирно заштрихованным черным квадратиком напротив своей фамилии, подошел замполит Болотов:
— Крепитесь, товарищ лейтенант, не унывайте. Не боги горшки обжигают. Но и еще одну пословицу помните: «Взялся за гуж — не говори, что не дюж».
Аркадий уловил в последних словах скрытую насмешку и, вспыхнув, отодвинулся от замполита. Рука, которой Болотов поддерживал лейтенанта за локоть, повисла в воздухе.