— Что с тобой, Петушков? Такой атлет — и вдруг непонятные зигзаги судьбы.
Джон смотрел на него нахальными, смеющимися глазами и, разыгрывая недоумение, тоже пожимал плечами:
— Сам не знаю, товарищ подполковник. Какая-то загадка века.
Аркадий Баталов стал первым человеком в полку, разгадавшим эту загадку. Все-таки от отца передалось ему необыкновенное упрямство и готовность к любой смелой выходке, если она казалась ему необходимой. В этом случае никакие преграды не могли его остановить. Нельзя сказать, чтобы очень легко началась их совместная служба с Петушковым. Расчетливая податливость Аркадия и его явное стремление привлечь к себе на первых порах подчиненного сразу натолкнулись на яростное сопротивление Джона. Вернувшись из первого более или менее удачного полета, Аркадий одобрительно сказал:
— А ты молодец, Петушков. На всех разворотах и виражах держался как привязанный.
— Да ну? — хмыкнул Джон. — Мне эти слова, что же, принимать как благодарность старшего начальника?
— Как хочешь, так и принимай, — добродушно согласился Баталов. — Хочешь — как благодарность.
Петушков пожал плечами:
— Невелика честь получить от тебя благодарность. Подумаешь, благодарность старшего летчика младшему! Из нее шубы не сошьешь. Вот если бы ты отцу своему словечко за меня замолвил.
— Какое словечко, о чем? — не понял сначала Аркадий.
— А о том, например, — вдруг заговорил подчиненный, — что живет на земле хороший человек по фамилии Петушков, который носит красивое иностранное имя Джон, но он должен подчиняться тебе, хотя он лучше и больше тебя летает и у него в голове не меньше извилин. Чем же провинился этот парень, которого сутра и до вечера прорабатывают все скопом: и наш командир звена Крымский, и комэск Вовченко, и замполит Болотов, и наш трижды умудренный житейским опытом подполковник Клепиков. Вот взять бы по законам справедливости и сделать меня старшим летчиком, а тебя моим подчиненным. Да где там? Ты — генеральский сын, и тебе, как выражаются наши железнодорожники, открывают зеленую улицу. Ну так что же! Двигай по ней, Баталов. Двигай вперед, решительно сметая на своем пути все преграды. А мой удел, как говорил Есенин, катиться дальше вниз.
Аркадий покачал головой скорее грустно, чем обиженно.
— Ну и злой же ты, Джон. Откуда бы у тебя столько злости на людей?
— А ты маме своей пожалуйся, — предложил Джон.
— Моя мама от рака умерла, когда я в детский садик еще ходил, — печально проговорил Аркадий. — Только и помню, что руки у нее были горячие-горячие, лицо худое, а из больших воспаленных глаз слезинки катились, когда со мной говорила… Ты счастливый, Джон, у тебя и отец и мать в полном здравии.