— Я и другую пословицу помню, — товарищ майор.
— Какую же?
— Цыплят по осени считают.
— Ну-ну, — откликнулся Болотов и отошел.
Вскоре Петушков вернулся из госпиталя и довольно удачно выполнил подряд два учебных полета, так что даже зародил в душе Аркадия надежду, что все утрясется. Но в субботу разразилась беда. Джон пришел на стоянку с помятым, растерянным лицом и тревожными, покрасневшими, чуть отечными глазами.
— Чего задержался? Нам же скоро занимать готовность, — дружелюбно спросил Аркадий,
— У медиков был, — вяло ответил Джон. — Черт бы побрал эту медицину и технику, которой она вооружена!
— Но они же тебе вылет не запретили?
Петушков недовольно вздохнул и посмотрел
на Баталова, как смотрят на не вовремя появившегося навязчивого человека.
— Нет, конечно, — буркнул он.
— Вот и хорошо! — облегченно воскликнул Аркадий. — Смотри, небо какое голубое. Потрудимся с тобой сегодня в стратосфере,
Он не знал, о чем думает в эту самую минуту Джон. Вчера поздно вечером он принял усиленную порцию спиртного, утром заел ее импортными таблетками и явился к врачу на предполетный осмотр в полной уверенности, что одержит очередную победу. И потерпел поражение. Давление, и верхнее и нижнее, оказалось в нормальных пределах. Полковой врач весело похлопал его по голой спине:
— Мой юный друг, с таким давлением можно не только в стратосферу — на космическую орбиту!
Джон вздрогнул от неожиданности.
— Но, может быть, какая-нибудь ошибка? — в последней надежде пробормотал он. — У меня что-то ломит в висках и даже затылок сводит.
Врач пожал плечами и померил давление другим прибором. Оно совпало.
— Как видите, я не ошибся, — произнес он удовлетворенно. — Ошибка исключена. А что касается висков и затылка, вероятно, это что-то локальное, несущественное.
Вздохнув, Петушков направился на стоянку. Был он сейчас в крайне затруднительном положении. Срок действия матушкиных пилюль скоро закончится, и неизбежный винный перегар будет кем-то замечен. «Черт бы побрал этого генеральского отпрыска, только и мечтающего о лишнем полете! До чего же у него прямолинейно устроены мозги! Никакой фантазии, никаких эмоций». Петушков подошел к своему самолету, окликнул механика, возившегося под крылом:
— Маэстро Эдисон, у вас все в порядке?
— Я не Эдисон, а старшина Авдеев, — недовольно проворчал механик. — Боевая машина к полету готова, товарищ лейтенант. Вчера отрегулировали авиагоризонт, проверили часы и высотомер.
— И мне можно будет пройти по вашим следам? — одобрительно улыбнулся Джон. — Проверю, проверю.
Однако едва он успел взобраться в кабину, как к самолету подошел лейтенант Баталов.