Клепиков еще никак не успел выразить свое отношение к предложению генерала, как раздался телефонный звонок.
— Это из штаба, — сказал руководитель полетов, — мы туда уже все доложили. Начальник политотдела просит, чтобы вы подошли, товарищ командующий.
Баталов потянулся за трубкой. Все следили за его лицом, а оно постепенно свежело, и на смену серости приходил румянец, и под кустами седеющих бровей глаза утрачивали горькую оцепенелость. Он слушал, все плотнее и плотнее прижимая к уху черную трубку, и голос Пушкарева выводил его из тяжелого небытия.
— Добрая ночь, Антон Федосеевич, хотя как же она тут, к черту, добрая, если на нас наступает рассвет.
— Он тоже не очень добрый, — вставил было командующий, но генерал Пушкарев тотчас же его прервал.
— Э, нет, Антон Федосеевич, сначала выслушай, а потом уже будешь награждать эпитетами. Ночь была действительно недоброй, а рассвет добрый. Поисковые группы и вертолеты можешь отставить. Аркадий нашелся. Жив и здоров. Ни единой царапинки. Катапультировался и приземлился мастерски. Вышел с парашютом на автостраду, и первая же машина его подобрала. И знаешь чья? Нам чертовски везет. Наша добрая фея Хильда Маер возвращалась домой с партийного актива из облцентра и доставила Аркадия прямо к тебе домой. Сейчас им Староконь занимается. Он, конечно, сначала перепугался, а сейчас они мило пьют чай и Аркадий рассказывает ему о своем приключении.
— Печальное приключение, — вздохнул командующий. — Ведь машина погибла, Сергей Федорович.
— Погибла, это верно, но главное, что сын жив.
— И как ты все это расцениваешь?
— Надо разобраться в обстоятельствах, — уклонился от прямого ответа Пушкарев. — Ты же сам знаешь, сколько шишек надо набить на ровном месте, чтобы стать хорошим летчиком. Стало быть, сантименты здесь ни к чему. Ты лучше вот что: садись-ка немедленно в машину и поезжай. Аркашка — парень впечатлительный, сам понимаешь, как переживает свою неудачу. А кто, как не отец, должен его подбодрить.
…Крымский возвратился домой во втором часу ночи. Елена в пестром домашнем халате распахнула дверь на первый же осторожный звонок. Пока Сергей Николаевич умывался в ванной и переодевался в синий спортивный костюм, который по обыкновению носил дома, на столе появилась яичница, масло и сыр.
— Ты, вероятно, проголодался? — озабоченно сказала Елена, не сводя с него пытливых, тревожных глаз. — Почему так поздно? Кажется, у вас на аэродроме летать перестали часа два назад.
— Почти что так, — рассеянно ответил Сергей Николаевич.
По его вялым движениям и усталому, осунувшемуся лицу Елена сразу догадалась, что он чем-то сильно расстроен.