— Здравствуйте, Аркадий Антонович.
Баталов резко обернулся и увидел за собою сияющую от улыбки Елену. Она смотрела на него доверчивыми, широко раскрытыми глазами. Ветер, примчавшийся невесть с какой стороны аэродрома, разметал ее огненно-яркие волосы, и она белыми ладонями стала поправлять прическу, отчего тонкое летнее платье плотно обтянуло ее тугое тело. Аркадий молчал, пораженный, а Елена опять осветилась откровенной, смелой улыбкой, но улыбка ее таяла, как льдинка в теплой воде, и лицо быстро грустнело.
— Я вас давно здесь жду, Аркадий Антонович. Мне обязательно надо было вас сегодня увидеть.
— Зачем? — спросил окончательно растерявшийся лейтенант. — После нашей последней встречи я твердо уяснил одну несложную истину.
— Какую?
— Что любая последующая наша встреча будет не очень лестно расцениваться и вами, и тем более вашим супругом капитаном Крымским.
Елена опустила тонкие белые руки.
— Послушайте, Аркадий, — сказала она несколько сердито. — А почему вы не уяснили тогда еще одну истину?
— Теперь настала моя очередь спросить — какую?
— Что я не рабыня, и не вещь, и не порабощенная мужнина прислужница, — ответила она с вызовом. — Вы еще мальчишка, и не вам судить, что за темный лес чужая семья. Впрочем, я и сама ничего не понимаю, — продолжала она с неожиданной печальной откровенностью в голосе. — Когда Крымский в воздухе или в командировке, я тоскую, скучаю и волнуюсь. А когда мы вместе, мы беспрерывно ссоримся с утра и до ночи, хлопаем дверями, и кажется, что только маленькая Светка мешает нам разойтись.
— Очевидно, ваш Крымский — порядочный феодал, если мучит такую, как вы.
— Как я! — засмеялась Елена. — А откуда вы знаете, что виновник наших неурядиц он? А может, это я — баба-яга в модном платье с лавсаном или злая, завистливая старуха из пушкинской сказки о рыбаке и золотой рыбке?
Баталов нахмурил брови:
— Елена, бросьте… не наговаривайте на себя. Вы не такая…
Она внезапно опустилась рядом с ним на скамейку, с откровенной нежностью погладив его руку.
— Аркаша, милый, — заговорила она задрожавшим голосом. — Как же все это случилось?
Он не сразу понял, о чем это она, а когда слова дошли до сознания, отшатнулся.
— Ах, капитан Крымский уже успел в семейном кругу дать оценку моим низким морально-волевым качествам! Когда же это произошло? Утром в семейной спальне или вечером за семейным ужином?
— Аркадий, — потемнела вдруг Елена, — перестаньте. Крымский вовсе не такой. Он вас очень жалеет и считает весьма способным летчиком, а все случившееся печальным недоразумением. Он говорит, что найдутся люди, которые будут вас обвинять в том, что вы не до конца выполнили обязанности пилота и слишком рано катапультировались, — а значит, струсили. — Большими, внезапно потемневшими глазами она требовательно заглядывала в его лицо. — Аркадий, милый, скажите честно… это очень важно для меня. Я не буду объяснять, почему, но очень важно. Вы действительно струсили, когда покидали самолет?