Он не заметил, как двое подошли сзади: отец и тот самый седой сутуловатый немец с очень старомодным моноклем на золотой цепочке. Но монокль был сейчас спрятан. Немец держал в руке тарелку с ломтиками оленьего мяса, половинкой соленого огурца и двумя хрустальными рюмочками, наполненными почти до краев. Рука у него, по-видимому, была еще очень твердой — коричневая жидкость в рюмках не расплескивалась. Внимательными орехового цвета глазами скользнул он по лицу Аркадия, и взгляд этот был строгий, печальный и восхищенный в одно и то же время. Сухая, припудренная после бритья кожа дрогнула на подбородке от улыбки.
— Сынок, познакомься! — забасил в эту минуту раскрасневшийся отец. — Ведь это ты знаешь кто?
У Аркадия промелькнула догадка, и он твердо сказал:
— Знаю, отец. Это, очевидно, барон фон Корнов.
Седой немец с видом крайне обрадованного человека затряс головой.
— О, товарищ Антон! — воскликнул он восторженно. — Теперь я вижу, что сын весь в отца. Посмотрите, какая поразительная интуиция! Интуиция настоящего летчика-истребителя, каким ему у фатера и положено быть.
— Да, Аркаша, ты угадал, — сказал Баталов-старший. — Сколько раз я тебе об этом человеке рассказывал! Когда ты был крохотным, он даже в наших импровизированных сказках фигурировал.
— В роли отрицательного героя, — подсказал седой немец.
— Не совсем так, дорогой Отто, — остановил его генерал. — Скорее в роли отрицательного Дон-Кихота. Да, да, и не пытайтесь возражать. Потом, Аркашка, — вновь обратился Баталов к сыну, — когда ты подрос, я тебе поведал историю о наших с ним встречах. В молодости моей это был суровый экзаменатор и на жизнь и на смерть, а в старости — настоящий друг. Бывший барон фон Корнов, а ныне просто Отто Корнов, товарищ Отто, гражданин социалистической Германии. Так-то, сынок.
Аркадию вспомнились фотографии в особняке у отца и рассказы самого Антона Федосеевича о «честном, но глупом асе», который полагал, что выполняет рыцарскую клятву и сражается за какую-то идеальную великую Германию, а на самом деле прислуживал Гитлеру и его сатрапам.
Аркадий встретился с печальными, обезоруживающе ясными глазами старика, увидел в них напряженное ожидание, и ему вдруг подумалось, что, если бы сейчас он сухо и замкнуто отодвинулся, старик бы заплакал. И Аркадию стало его жаль.
— Здравствуйте, — сказал он, улыбаясь, и протянул руку. — Отец мне действительно о вас рассказывал, и я рад, что теперь увидел вас своими глазами.
Седой, ссутулившийся Отто Корнов едва не расплескал коньяк. Левая рука, в которой он держал тарелку, все-таки дрогнула.