Староконь смущенно переминался с ноги на ногу.
— Антоша! Та я думал, тоби будет с ним легче. Ведь сколько суток уже с сыном не балакал. Балакай, а я зараз эту самую бразильскую заразу — кофе заварю. Только не для тебя, разумеется, Антоша. Кому кофе, а кому таблетки.
Он ушел, а командующий, тихо смеясь, покачал головой:
— Ну и чудодей! Неисправимый чудодей наш Тарасик.
— Замечательный человек, — грустно заметил сын. — Тебе его будет не хватать, как кислорода, если когда-нибудь расстанешься.
— Откуда ты взял, что я с ним когда-нибудь расстанусь? — шевельнул бровями командующий. — Мы одной веревочкой до самой могилы перевиты, как два бобыля. Садись поближе, сынка.
Аркадий вместе с мягким креслом придвинулся к постели отца, взял его тяжелую вспотевшую ладонь и, не отпуская, погладил. От неожиданной нежности растроганный Антон Федосеевич закрыл глаза.
— Тебе плохо, отец?
— Да как сказать, сынка…
— А если честно?
— Не очень приятно, конечно. Уже вторые сутки в лежачем положении бумаги подписываю
— с тоской признался отец. — Этот приступ пройдет, и я встану на ноги. Но следом за ним придет второй, третий. Суть нашего бытия весьма сурова, Аркаша. По велению вечных законов жизнь так гонит годы, что кажется, что они пролетают с реактивным движком и свою собственную жизнь как в кино смотришь. Важно при этом только вовремя оглядываться, чтобы ошибки свои оценивать и не повторять.
— Ты в пессимизм ударился, папа, — мягко прервал его сын. Он внимательно всматривался в широкое серое и отечное лицо, видел скованный недомоганием потухший взгляд и добрую ическую улыбку, блуждающую по этому такому для него дорогому лицу. Мысленно отметил, что не очень-то хорошо выглядит сейчас отец. — Ты еще крепко встанешь на ноги и нами покомандуешь, — подбодрил он.
— Какой я теперь командующий, если Староконь валидол за мною возить должен, — горько улыбнулся Антон Федосеевич. — Нет, сынок, я уже откомандовался.
— Как это понимать, папа?
— Вчера Главком наложил резолюцию на моем рапорте с просьбой об освобождении от занимаемой должности по состоянию здоровья. Долго уговаривал по телефону, а потом подписал.
Не за горами и приказ об уходе из армии. Аркадий освободил из своих рук ставшую горячей ладонь отца, недоверчиво пожал плечами:
— А может, ты поторопился, отец?
Антон Федосеевич погладил колено сына, плотно обтянутое форменным габардином.
— Я очень люблю фигурное катание, — киданно сказал он. — Когда идут соревнования, у телевизора сохну, а если нахожусь в Москве, то любыми правдами и неправдами билет в Лужники стараюсь достать. И вот была у нас одна знаменитая пара. Весь мир захлебывался, когда их смотрел. Что ни год, то сплошные триумфы и обязательно первые призовые места. А потом они как-то проглядели свое время, решили, что вечные. Им бы уйти гордыми и непобежденными, а они…