Мимо, хрипло сигналя, пролетел грузовик. Я мысленно обложил его всеми известными ругательствами.
— Зачем мы остановились?
Вместо ответа Брик ткнул большим пальцем назад. Я обернулся и через заднее тонированное стекло увидел «Крузер», остановившийся в паре десятков метров за нами. Унявшаяся было злость всколыхнулась с новой силой. Я отстегнул ремень.
— Не затягивайте, — попросил Брик. — Большую часть можно будет обсудить по дороге.
Я шел к «Крузеру», молясь, чтобы водитель сам понял, что натворил, и не начал качать права. Потому что если он начнет… Я остановиться не смогу.
Черная дверь открылась, водитель спрыгнул на землю. Издали, по темной копне волос, взметнувшихся над дверью с тонированным стеклом, по едва уловимой ауре я понял, что водитель — девушка. Не успел обдумать, хорошо это или плохо, потому что оказался рядом.
— Ты какого хрена…
Договорить я не успел. Девушка захлопнула дверь и шагнула мне навстречу. Бледная, лицо худое, и глаза, широко раскрытые от испуга, казались непропорционально огромными. Такой я ее никогда прежде не видел.
— Маша? — Я остановился. — Ты какого хрена делаешь?!
— Вы в порядке? — Слов я почти не услышал, мимо нас по трассе пролетела кавалькада автомобилей. Но смысл сказанного читался — по взгляду, по дрожащим рукам.
— Ты нас чуть не угробила, — крикнул я. — Зачем? Ты что, в первый раз на обгон идешь?
Она кивнула, обезоружив меня этим жестом. И добавила:
— Я на большой дороге ни разу не была.
Под «большой дорогой» подразумевалась загородная трасса.
— У тебя права-то есть вообще? — поинтересовался я.
Маша закивала. Пока она что-то выискивала в бардачке, я перевел дыхание, растер лицо ладонями. Да, кажется, привычное восприятие мира возвращается. Я жив, на машине ни царапины. А дома осталась Жанна. В слезах. Впервые я ее так оставил.
Но чувство казалось притупившимся, будто минуло несколько дней. Я пожалел, что Жанны не было со мной в машине. Пережив такое, она забыла бы все обиды разом… И тут же вспомнила бы, увидев виновницу торжества.
— Вот! — Маша вынырнула из «Крузера», протягивая мне водительское удостоверение и ворох бумаг.
— Зачем? — Я уставился на документы.
— Ну… Надо же кого-то вызвать?
Теперь мне хотелось смеяться. Бог определенно услышал мои молитвы: «водитель» перепугался до такой степени, что готов взять на себя преступления Джека Потрошителя.
— Успокойся. — Я подошел к Маше, забрал из трясущихся рук документы, бросил их на сиденье. — Все нормально, никто не пострадал.
Маша попыталась что-то сказать, но будто задохнулась. Руки, лишившиеся кипы бумаг, в которую можно было вцепиться, лихорадочно переплелись, расцепились, захрустели пальцы… Я взял ее ладони, посмотрел в глаза. Подумал, что впервые веду себя с ней так — покровительственно. В тот недолгий период, что мы жили вместе, я будто бы спрашивал разрешения на каждое действие, а она — разрешала, так мягко и незаметно, что казалось, я сам все решаю. Но она и теперь осталась девчонкой, вынужденной играть роль жены, роль матери. А я вырос и не играю никаких ролей.