«Если бы Коля был здесь, он бы полетел сам», — расценил ситуацию Михаил[5].
Но так как командира на месте не оказалось, лететь пришлось Калюжному — и в самом деле лучшему (после командира?) вертолетчику полка.
— Ладно, все, пока…
Соломатов схватил автомат, прищелкнул магазин и торопливо направился к выходу.
— Давайте, ни пуха… — напутствовал дежурный.
— К черту!
Еще издалека было видно, как медленно пошли по кругу лопасти несущего винта вертолета Калюжного. Хорошо, что Михаил знал, где именно тот стоит — с тех пор, как «вертушки», исходя из интересов секретности и безопасности, обезличили и на них перестали крупно рисовать номера «бортов», распознать их на расстоянии стало намного сложнее.
Только бы не улетел!..
Соломатов знал, что на подготовку двигателей вертолета к запуску, на их прогрев требуется какое-то время. Причем, для Ми-8, на котором летал Калюжный, этого времени требуется меньше, чем, скажем, для Ми-24, которого невесть за что окрестили «крокодилом». Но знал Михаил и другое — в случае внезапного тревожного вылета время подготовки можно несколько сократить. Понятно, что это нарушение инструкций, ну да только, как пелось в старой песне, «я жизнь живу не по учебникам…». Понимая это, Михаил побежал по кочковатому, покрытому выгоревшей травой и сухими шарами перекати-поля, замусоренному полю к «вертушке», винты которой уже слились в размытые мельтешащие диски. Над полем пронесся хлопающе-ниспадающий звук — машина была готова взлететь в любое мгновение.
Лесенка-трап была еще в пазах, борттехник стоял в проеме открытой дверцы, кричал что-то неслышимое за ревом двигателей и нетерпеливо махал рукой. Михаил и без того бежал уже из последних сил. Без разминки, по неровному полю, в хлюпающих незашнурованных ботинках на босу ногу, с автоматом в руке — к такому спурту он явно готов не был.
Добежав до вертолета, задыхающийся Михаил попытался с ходу взбежать по трапу. Но сил на это у него уже не осталось. Нога соскользнула со ступеньки и Соломатов с размаху упал, больно ударившись локтем о металл лесенки. Автомат отлетел в сторону и, звонко срикошетив от стойки колеса, шлепнулся в пересохшую траву.
— A-а, черт бы тебя побрал! — заорал раздосадованный внезапным вылетом, а потому очень злой борттехник.
Он одним махом спрыгнул на землю, подхватил автомат, помог подняться Михаилу и довольно бесцеремонно впихнул его в открытый проем. Взобравшись сам, с досадой швырнул укороченного «Калашникова» на небрежно свернутый валяющийся на ребристом полу брезент. После этого ловко выдернул из пазов лесенку-трап, втащил ее внутрь. Дальнейшее произошло одновременно: машина резко, с места, без обязательного контрольного зависания, пошла вверх, а борттехник начал закрывать дверь в разверзшуюся у него под ногами пропасть. Одно неудачное движение — пилота ли, борттехника или порыв ветра качнет вертолет — и прапорщик мог выпасть наружу…