Калюжный ударом ноги распахнул дверь подъезда и вышел на улицу.
Был пронзительно ясный, обычный будничный августовский солнечный день. Вокруг громоздились дома, по асфальту с шумом мчались машины, куда-то спешили по своим делам люди… Они смеялись, разговаривали, пили пиво, лузгали семечки, лизали мороженое… Их было много и они были разные… У них у всех было общим только одно: им всем было абсолютно по фигу, что где-то кого-то сейчас убивают, что в промозглом холодильнике лежит окоченевшее тело Мишки, что его обрекла на гибель его же не удержавшая (не утрудившая себя желанием удержать) обережного круга жена…
И Константину вдруг нестерпимо захотелось обратно, в полк, к товарищам, к опасностям, к таким красивым и таким неприветливым горам, к своему родному вертолету… Ему захотелось в родную стихию, в родную атмосферу, в родную обстановку… Ему захотелось запустить «движки», ухватиться за ручку шаг-газа, поднять машину к небу и устремиться на поиски боевика по кличке Зульфагар. Теперь именно в нем, в этом далеком таинственном образе Зульфагара, словно в линзе, сфокусировалось все нынешнее его желание мстить. Кому? За что? Это неважно, это потом разберемся… Главное — оказаться где-нибудь подальше отсюда.
Он настолько наглядно представил себе это свое действие, что даже не сразу понял, что к нему кто-то обращается.
Константин словно вынырнул из сна, даже слегка встряхнул головой, отгоняя видение.
Рядом с собой он увидел двух пожилых мужчин — одного небритого и помятого, а второго в опрятно выстиранной и выглаженной старенькой одежонке.
— Тебе шо, плохо? — допытывался помятый. — Или ты просто того, с вечера перебрал? — он выразительно щелкал себя корявыми пальцами по заросшей густой щетиной шее, понимающе подмигивал и жмурился.
— Тебе помощь не нужна? — второй глядел озабоченно. — Может, того, «скорую»?..
«Тоже, наверное, в этом же доме живут, — невпопад подумал Константин. — Нормальные мужики… А я их НУРами хотел…».
— Нет-нет, спасибо, ничего, уже отпустило, — пробормотал он. — Спасибо за помощь… Извините.
И направился прочь.
— Вот ведь молодежь квелая пошла, — проговорил ему в спину один из мужчин. — Совсем ведь еще молодой — а уже сердце никуда…
— Да откуда у них здоровье-то будет? — вторил ему приятель. — Вот мы в наше время…
Они еще о чем-то говорили, перемывали косточки молодежи, нынешней жизни, потом взялись за президента и депутатов… Только Калюжный этого ничего уже не слышал. Минута слабости прошла. Он, как и его далекий отсюда недруг Зульфагар, был человеком действия.