Бархатную тишину колыхали всхлипы и едва уловимый шёпот. Нити блеклого света высвечивали падающие пылинки и трещины на обоях.
– Ты ни в чём не виновата, – Тиарэ гладила Анацеа по голове. – Покровители не посылают людям испытаний не по силам. А избранные для великих дел получают вдвое больше, чтобы сделаться сильнее и мудрее.
– Покровители что-то путают. Так только обозлишься сильнее, – всхлипнула Анацеа, вжимаясь в плечо подруги. – Никогда, никогда ещё жизнь не приносила мне ничего хорошего!
– Ты должна просто принять и пережить это. Однажды ты будешь счастлива, я обещаю!
– Слишком уж долго длится это «однажды»…
Минуло три часа с момента окончания ритуала Посвящения. Три круга по циферблату от мгновения, когда Покровители забрали крошку Эладе, гневаясь за проступок Элатара. И два с половиной с тех пор, как Анацеа ввалилась в дом единственной подруги в надежде выплакаться; ведь в особняке клана она не могла позволить себе подобную роскошь. Дочери не поняли бы, или, что ещё хуже, напугались бы. Или высмеяли. Или подхватили бы рыдания, превратив дом в келью мучениц. Лишь Тиарэ давным-давно знала, что прародительница клана Бессамори не каменная. Только лучшей подруге Анацеа не стеснялась открыть свои слабости и червоточины.
– Пережить?! – возмутилась Анацеа, вытирая слёзы. – У тебя нет детей, и говорить тебе легко!
– Не делай поспешных выводов!
– Я упустила что-то важное в его воспитании, – Анацеа чувствовала себя беспомощным котёнком, выброшенным в разгар Первого сезона на улицу, но не могла остановить плач. – И ответственность за его проступок перед Покровителями теперь на мне!
– Неправда, – что-то в словах Анацеа задело Тиарэ, но она рискнула возразить. – Просто твой сын, наконец, стал личностью. Элатар вырос, Анацеа! Ты никогда не сможешь контролировать помыслы своих детей, как бы ни стремилась к этому. А их поступки – тем более.
– Но я должна была вложить в него лучшее, что могла! – Анацеа обессилено ударила кулаком по мягкой обивке дивана. – Проклятая кровь его отца оказалась сильнее. Какая же я мать, если не смогла вылепить его идеально!
Тиарэ, обхватив Анацеа за плечи, неожиданно отлепила её от себя и грубо потрясла, выводя из оцепенения. Анацеа старалась опустить голову, чтобы не встречаться с подругой взглядом. Но ясная аквамариновая голубизна всё равно прожгла насквозь, как калёное железо. Как металлическая, побелевшая до боли в глазах плашка, которой три часа назад заклеймили её единственного сына.
– Хватит насиловать своих детей, Анацеа, – голос Тиарэ на этот раз звучал раздражённо и сердито, и Анацеа задохнулась от неловкости за то, что вызвала у подруги неприятные эмоции. – Просто позволь им быть такими, какие они есть! Тебе не слишком повезло в жизни, но они не виноваты в этом. Отпусти их. Это же не сложно.