Обошла остановку по кругу. Потом – ещё и ещё. Дорога на горизонте по-прежнему целовала небо, а в воздухе висела та же густая тишина. Как назло, ни приближающегося гомона, ни стука копыт. Да и людей вокруг не видно: вымерли, что ли? Вот проклятье!
Проклятье?
Я ведь уже думала об этом, когда парой часов ранее вписалась в пожилую даму. Наверняка, Лазовски благословила меня своим дурным языком на несчастья! Столько совпадений не могло наслоиться друг на друга просто так, волею судеб. Кто-то постарался…
Посмотрела на рдеющий солнцем горизонт. Никакого намёка на приближающийся транспорт. Коли уж я оказалась в рабочем квартале и вдобавок никак не могу дождаться повозки, почему бы кое-что не прояснить? Мне теперь нечего бояться: ниже дна не падают.
Решившись, я спустилась на тротуар и нырнула в глубину улиц.
***
Шаткий, поросший лишайником забор едва не опрокинулся на меня, когда я открывала калитку. Ржавые петли застонали от толчка. «Лазовски», – гласила надпись, выведенная детской рукой на ящике для почты. Вот и пришла пора побывать в гостях у самой скандальной посетительницы амбулатории. Что ж, всё когда-то происходит впервые.
За калиткой раскинулся неухоженный сад с лохматым кустарником и клумбами, поросшими сорной травой. Тропинка, мощённая разбитым щебнем, вела к крыльцу под навесом. Деревянные подпорки обвивали поросли винограда, создавая подобие беседки.
Дом Лазовски выглядел столь же запущенным, как и сад. Краска на стенах давно облупилась и растрескалась от дождей. Со скатов крыш свешивались бархатные поросли мха. Заходить внутрь не хотелось: ни по доброй воле, ни по принуждению.
– Напился же?! – знакомый голос из распахнутого окна заставил вздрогнуть. – Носом чую змия зелёного!
– А что, только тебе можно? – перебил другой, принадлежащий юноше или молодому мужчине. – Хочу выпью хмельного, хочу – виноградного!
– Ах ты, паразит! – громкий шлепок прервал спор. – Чтоб глаза мои тебя не видели! Работать бы шёл, гадёныш окаянный!
Да, нелегко, оказывается, живётся госпоже Лазовски!
Я поднялась по грязной лесенке и застыла у двери в раздумьях. Кулак завис в воздухе. Постучать – не постучать?
– А ну вали с кухни, баран паршивый! – доносились из щели приглушённые крики. – И чтоб я тебя больше не видела!
– Ай-яй!
– Жрать сегодня не получишь! – очередной шлепок. – И чтобы из комнаты не высовывался! Не зли мать!
Я попыталась абстрагироваться от хаоса, происходящего внутри. Представила, что уши заложены ватой. Вслушалась в пение птиц и шелест листьев. И лишь потом, выдохнув до предела, постучала в дверь. Перекликающиеся голоса моментально затихли. А потом я услышала тяжёлые шаги.