Главное, что я нашла в книге приказов приказ, который по всем истребительным и штурмовым частям фронта разослали с подачи Николаева, о том, что у нас в
связной авиации появился самолёт "ОКА-38", который является лицензионной копией немецкого самолёта "Шторьх" и что в связи с этим фактом категорически запрещено
атаковать указанные самолеты, не убедившись предварительно в том, что самолёт действительно вражеский, то есть ведёт огонь по нашим самолётам и несёт вражеские
опознавательные знаки. Под приказом в числе ознакомленных нашла закорючки Московича с Юдинцевым, а ведь приказу и пары месяцев нет. Хотя, если для них никакой разницы
между "сто десятым" и Тотошкой, то для них содержание этого приказа бессмысленно, хоть к приказу даже приложены силуэты "Шторьха" в разных проекциях. Как бессмысленно
и мне тут что-либо пытаться узнать или доказать. Это не полк и не подразделение, это толпа спившихся в спокойном тылу уродов, которые при этом ещё и на фронте числятся
и бесполезно изводят еду, боеприпасы и ресурс техники. Когда я сообщила начальнику штаба, что всю нужную информацию я уже получила и собираюсь его покинуть, мне
кажется, он этого даже не понял, так как, от всей души опохмелился поверх старых дрожжей, а спирт это такая штука, что его развезло прямо на глазах. Никому не
интересная я прихватила рапорты Московича и Юдинцева, знаю, что это не хорошо, но решила их приложить к своему рапорту, им труднее будет отпереться, оставлять всё это
без последствий я не собиралась, поэтому с чувством глубокого удовлетворения вылетела по своему маршруту.
По прилёте к себе, я уже иначе глянула на полк бомберов, где люди занимались делом, царил порядок и дисциплина и если бы к ним сел незнакомый самолёт,
то командование узнало бы об этом практически сразу. Не говоря про то, что таких сивушнодышащих морд здесь найти бы не вышло, тем более в штабе. Молчу про маскировку,
едва успеваю вылезти из кабины, как Тотошку уже заталкивают на место и маскируют. Рассказала в двух словах Панкратову о происшествии, кому, как не технику самолёта
знать о таких подробностях полёта. К слову, одно пулевое отверстие в хвостовом оперении он нашёл, судя по дырке от ШКАСа. А я пошла в штаб писать рапорты и звонить в
отдел.
По моим рапортам в полк выехала проверка, и там мало никому не показалось, по крайней мере, как слышала, всё командование полка сняли, и кажется, там
единицы остались в прошлых званиях. Но почти откровением для меня стало то, что из-за этого рапорта на меня на полном серьёзе разобиделся Иван. Когда я у него
попросила объяснения, оказалось, что я не проявила лётную солидарность и должна была всё решить келейно, не вынося сор из авиационной избы! И выпивку он за грех вообще
не считает. А теперь из-за меня "настоящие" лётчики пострадали ни за что! Я завелась и высказала всё, что я думаю о пьяных уродах, которые не могут "Шторьх" от
"мессера" отличить, и которым совершенно нет разницы два мотора или один и таких дегенератов называть хорошими лётчиками - это оскорбление, в том числе, даже в мой
адрес. И я ни о чём не жалею и не раскаиваюсь! Но Ивана мои слова не убедили, так, что мы с ним теперь в прохладных отношениях. А я за собой действительно никакой вины
не усматриваю и считаю, что поступила совершенно правильно. И вообще, пьяниц не люблю...