Я загорелся. Еще бы, самый настоящий герой, из первых, отчаянных. Куба — «си», янки — «но». Венсеремос. Свобода или смерть. «Куба, отдай наш хлеб и забирай свой сахар…».
Мне ничего не надо было придумывать. Я шел на встречу с открытым, как пустой кошелек, но наполненным сердцем: и к Кубе, и к ее людям. Не говоря уже о революции.
В новой России вовсю шла реставрация старых порядков якобы благородной и процветающей столетней давности. Это называется будущим. Пока еще без царя в голове.
А здесь, на острове Свободы, народ держался за свои завоевания до последней капли крови. По-прежнему красной, а не голубой.
У народа кровь всегда красная.
Показав мою аккредитацию журналиста, оформленную в пресс-службе за шестьдесят вражеских долларов на две недели, мы попросили служащую вызвать капитана. Он не заставил себя ждать и оказался чернокожим немолодым человеком в полевой форме. Со звездами на погонах.
Я вытащил камеру из рюкзака с портретом Че Гевары и попросил его ответить буквально на пару общих вопросов. Капитан больше интересовал меня не как источник обстоятельной информации о том походе, а, скорее, как свидетель, подтверждающий экспозицию. Все равно такие очевидцы больше, чем положено по тексту, ничего не говорят.
Герой Кубы, в прямом смысле Герой, выслушав просьбу, что-то прошептал на ушко сопровождающей его служащей. А Рауль тоже на ушко сказал мне:
— Он не против рассказать и о плавании, и даже, если надо, о Фиделе.
— Еще бы, — подумал я, проникаясь. — Ведь он выскажется о своей революции, о том, как они ее начинали. Есть чем гордиться.
— Но понимаешь, — продолжил Рауль, шепча, — капитан просит за это 200 американских долларов. И сбрасывать не хочет.
— Но я же не американец. Я русский журналист, типа свой. Пять минут баек и пафоса — это же для Кубы.
Не помогло. Как я ни старался.
Видимо, «свой» — это когда постоянно платишь.
Прямо как с женой.
Такого подлого контрреволюционного удара я не ожидал. Отказаться от халявной поездки на курорт Варадеро, чтобы снимать там красоты и красоток, и заодно отдохнуть. С ними. Купить недешевый билет за свой счет, найти кубинского товарища, который учился в Советском Союзе, остановиться у него дома в рабочем районе Ла Лиса — живом, настоящем, а не на сутенерском пятачке отелей для иностранцев, который обычно показывают, зазывая в Гавану. Достать на черном рынке два велосипеда, чтобы мы могли гонять по раскаленному городу и разговаривать с людьми. Ни о чем — об их жизни.
Я хотел увидеть последнюю надежду молодости, не сломленную и не купленную. Так казалось и там, далеко внутри, надеялось. На маленькое и гордое чудо. Реальное, как стены древней Капакабаны. Увидел.