Зверь бежал по степи, покоряя мощными лапами покрытые мглой мили. Он бежал быстро и легко, сея смуту, хаос, разрушение. После него оставались вырванные с корнем стебли трав и земля, ставшая горьким вязким варевом. Зверь направлялся ко мне.
Первую половину дня я ковыляла вперёд с частыми привалами. Болели суставы: прошедшая ночь подействовала на них не самым благотворным образом. Я была вымотана донельзя. Чего лес не мог добиться неделю, пустырь сделал одним махом. Но я шла вперёд, потому что не могла иначе. Тогда пустырь нанёс очередной удар.
После обеда возле большой трещины на земле я почувствовала, что воздух стал теплее. Я наивно порадовалась, не понимая, что это первое грозное предупреждение. И то, что скоро огонь Маяка внезапно потускнел и почти исчез за серой пеленой, стало для меня потрясением. Я стояла, хлопала ресницами и протирала глаза. Но картина не менялась: не было больше пронзительной синевы, вместо неё — тусклый, едва пробивающийся сквозь туман отсвет. Что это такое? С Маяком что-то случилось?
«Ты опоздала! — вскричал торжествующий голос. — Кому было сказано, что идти нужно быстрее!».
Но это было неправдой. Мне потребовалась минута, чтобы уразуметь, что происходит. Маяк не погас, он остался на месте и не изменился. За вычетом этого хороших новостей было мало. Я непроизвольно вскрикнула, когда меня осенила догадка. Надвигался дождь. Судя по тому, как быстро размывался луч Маяка — очень стремительно. Чёрт возьми, это была настоящая буря.
Ветер усилился, проходясь бреющим полётом по сухой траве. Я услышала шелест, набирающий громкость. Стена воды окончательно смазала луч Маяка.
Сколько у меня времени на подготовку? Минута? Половина минуты? Или всего пара секунд?
Я быстро скинула рюкзак и раскрыла его. Схватила несколько батарей и рассовала по карманам. Может, там они не промокнут. В глаза бросились коробки спичек, но теперь о них заботиться не имело смысла — всё равно костёр разжигать нечем. Нож… бутылки с питьём… хлеб… Я понадеялась, что с хлебом ничего от сырости не случится. Напоследок я выключила фонарь и тоже положила в карман.
— Киппи? — позвала я, усаживаясь на землю. — Ты здесь?
Он подбежал ко мне, коснулся ладони. Я положила рюкзак на колени и осторожно подняла бельчонка. Сердце его билось учащённо: зверёк тоже чувствовал в темноте угрозу, которая приближалась с умопомрачительной скоростью. У меня заныло сердце от жалости к крошечному созданию.
«За что нам это? — зло спросила я, вскинув голову. — Чем мы заслужили такое?».
Никто не ответил на глупый вопрос. Возможно, своеобразным откликом стал низкий гул, который знаменовал приход бури. Гул был непрерывным и дребезжащим, как звук карбюратора старого автомобиля.