Только сейчас я вдруг поняла, что с того момента, как вышла из дома, я бессознательно шла по вполне определённому маршруту. Я не удивилась, почему выбрала именно эту дорогу. Другого не могло быть.
Я зажгла фонарь. Центр города был гораздо ближе отсюда, нежели от моего дома, и кладбище покинутых машин на дороге стало плотнее, как и сами строения, которые стали ещё более высокими и грозными. Задавшись целью глядеть под ноги и больше никуда, я опять пошла вперёд.
Отец мой, Тьян Гарднер, был часовщиком по призванию. Никого я не видела кроме него, кто так любил бы свою работу. Он любил время, и он любил механизмы его измерения. Готов был часами рассуждать о центровке маятника в настенных часах или о временных аномалиях, которые наблюдаются в горных пещерах. Причём его совершенно не заботило, интересуют ли эти вещи собеседника, или тот уже подрёмывает в кресле. Главным для него был сам рассказ.
А каким он был мастером, когда речь заходила о починке часов! Без ложной скромности предположу, что, если собрать тройку лучших часовщиков мира, то мой отец вошёл бы в эту команду. Работал он с упоением, и ремонт самого сложного механизма занимал у него не более одного дня — от микроскопических часиков на золотых цепочках до громадных «шкафов».
Я с детства часто бывала в каморке отца, которая называлась безыскусно: «Ремонт часов у Гарднера». В первый раз он привёл меня туда, когда мне едва исполнилось три года. А в последний раз я заходила в волшебное тикающее царство две недели назад. За всё это время там ничего не менялось. То есть совсем. Казалось, отец настолько подружился с часами, что время остановило свой полёт у его рабочего места. Потому-то я и ходила туда — приятно иногда вновь ощущать запах ускользнушего сквозь пальцы детства и знать, что есть в этом мире вещи незыблемые.
У отца не хватало денег на шикарный цех, так что его каморка располагалась в одной из тех огромных коробок, которые сдаются под офисы мелким предприятиям. Как и с квартирой, здесь действовало правило: чем выше этаж, тем лучше. «Ремонт часов у Гарднера» находился на первом этаже, практически у входа.
После того, как я определила цель, мне стало немного спокойнее. О том, почему я решила, что отец должен непременно находиться на рабочем месте, я старалась не думать.
Я осмелилась поднять голову, только когда оказалась у дверей офисного здания. Безликость этого строения не нравилась мне и раньше; при нынешних обстоятельствах неприязнь выросла вдесятеро. Я увидела кричащие плакаты над входной дверью, зазывающие людей. Среди этого вороха был и отцовский, но он совершенно затерялся в буйстве красок, как-то: синее на жёлтом, чёрное на белом, белое на красном. Я отыскала лучом небольшой прямоугольник с серым фоном, где был изображён циферблат будильника. И скромная надпись поперёк: «Ремонт часов у Гарднера». У меня защемило сердце. На что я надеюсь, спросила я себя. Неужели на то, что отец будет меня ждать в этой железобетонной коробке?