Однако и после этого предательства Нян все равно пытался найти другого миловидного и смышленого мальчугана, чтоб обучить его акробатике и игре на рожках. Прошло целых два года, а он так никого подходящего и не встретил. На третий год Нян разболелся и ослаб, а на четвертый ему стало совсем худо.
Голос у него осип, да и рожки уже звучали не так громко и протяжно, как раньше. На руках он теперь мог пройти от силы метра четыре-пять, а выступая на проволоке, часто вынужден был прерывать номер, замечая, как голова наливается тяжестью и перед глазами плывут огненные круги.
Мастерство его явно пошло на убыль.
* * *
Нян уехал из Хайзыонга в Хайфон, когда все вокруг радовались приходу весны. Оставляя маленький бородок с пустынными улочками ради большого оживленного города, он надеялся подработать денег, чтобы выкупить костюм, заложенный у хозяйки харчевни, и запастись лекарствами.
Поезд, миновав мост Фулыонг, увеличил скорость, и на поворотах казалось, что он вот-вот соскочит с рельсов.
Золотистые лучи восходящего солнца разбежались по небу, на котором не было ни облачка, и затопили бескрайние молчаливые поля, окутанные дымкой тумана. Когда солнце поднялось над горизонтом и налетел ветер, закрутивший столбы пыли, все ожило и наполнилось шумом. Отовсюду — с полей, где кланялись ветру ярко-зеленые побеги риса, с водной глади, над которой вздымались гребешки волн, от редких рощ и окружавших деревни живых бамбуковых изгородей — веяло духом просыпающейся природы, вновь пробуждавшим в сердце жадную любовь к жизни.
Птицы, мерно взмахивая крыльями, летели на восток, навстречу солнцу, и Нян, провожая их взглядом, почувствовал вдруг, как сами собой исчезли угнетавшие его печали и заботы. Он верил: ему суждено еще найти свое счастье. На душе сразу полегчало. Нян позабыл о том, что совсем недавно, больной, никому не нужный, валялся он в грязных харчевнях и отовсюду гнали его, как собаку.
Сойдя на перрон в Хайфоне, Нян закинул за спину холщовую сумку и зашагал к Большому перекрестку, а оттуда свернул на улицу Тамзиан. Не найдя здесь детворы и зевак, он перешел на улицу Земляного моста. Но там, оказывается, был теперь полицейский участок, так что игроки, зеваки и прочая праздношатающаяся публика обходила ее стороной. Пришлось подниматься по Гостевой улице. Около Сада провожаний Нян остановился. Он опустил свою сумку на кирпичное крыльцо и вытащил кусок желтого брезента, служивший некогда тентом на коляске рикши. Потом бросил на самое дно сумки свою старую и сморщенную фетровую шляпу и в заключение, надев красную майку с черной полосою и черные штаны с белой каймой, вытащил из сумки рожки дуду — тонкий и длинный рожок был соединен с коротким и толстым.