Толстый сыщик в длинной одежде поднял Бинь с пола и защелкнул на ее руках железные наручники. С ненавистью глядя на нее, он прошипел сквозь зубы:
— Опасная тварь… Эта мерзавка — опасная тварь!..
Безвольно опустив голову, Бинь дрожала всем телом. Он опять злобно процедил сквозь зубы:
— Теперь уж я сам займусь твоим делом… Ты, тварь, меня еще вспомнишь!..
Это был тот самый полицейский, который взял Бинь в жены и дал сто пиастров, чтоб уплатить штраф за ее родителей. Хоть и прошло уже три года, Бинь хорошо его помнила.
О, она хорошо помнила все! И воспоминания терзали ее сердце.
Она обернулась и посмотрела на сына. В глазах у нее потемнело. Она вырвала цепочку наручников из рук полицейского и, подбежав к малышу, обняла его и горько заплакала.
Нам из Сайгона никак не мог понять, что с ней случилось. Полицейский оттащил Бинь от ребенка, покрепче обвязал ей цепью руки и поволок к дверям.
Восьмая Бинь ничего не чувствовала, — казалось, рассудок покинул ее. Она все поворачивала голову и смотрела на красивого мальчугана, словно заснувшего на циновке.
В одно мгновение Бинь вдруг увидела всю безнадежность, весь ужас и позор ожидающей ее жизни, от которой ей никуда не уйти, которая будет длиться вечно.
Она подняла на Нама мокрые от слез глаза:
— Это конец!..
Хайфон
1935—1936 гг.