– Чё это было? – спросил слегка офигевший Сиплый.
– Сейчас чухнём, – сказал Палач. И, возвысив голос, заорал: – Эй, Кирпич, Байбут, Замес, как там? Всё пучком?
Ответом ему было молчание. Те парни, что залегли неподалеку, не отозвались. Остальных, похоже, тоже не было смысла выкрикивать. Десять выстрелов прогремело со стороны леса – и десять братков перестали отзываться. Значит…
– Их чего, всех вальнули, что ли? – заполошно выкрикнул Сиплый.
Палач молчал. Сейчас он смотрел на Горына, который как лежал – так и остался лежать, прижав к себе автомат и глядя поверх прицела. Не пригнулся, как остальные. Даже не шевельнулся. Живые так не лежат. Но и мертвые – тоже. Мертвому положено, поймав пулю башкой, валяться на дне траншеи. А Горын словно замер на своем месте. Окаменел будто.
Васька Шалый тоже почуял неладное.
– Слышь, Горын, ты чего? – толкнул он в плечо своего «пристяжного». И отдернул руку, даже сквозь камуфляж почувствовав холод реально окаменевшего тела. Будто ледышку толкнул.
А Горын от толчка будто очнулся. Шевельнул головой, обернулся…
Даже видавший всякое в жизни Палач отшатнулся от неожиданности. На него смотрели совершенно пустые глаза трупа, который при жизни умудрился заработать себе бельма на оба глаза. С уголка безвольного рта Горына свисала нитка клейкой слюны, цветом очень похожей на гной, а по щекам расползались синюшные трупные пятна.
Мертвец же, воспользовавшись секундным замешательством живых, оскалился и бросился на Сиплого, метя зубами ему в горло.
Но Палач оказался быстрее.
Мощным ударом ноги он отбросил Горына назад так, что тот потерял равновесие и нехило приложился об край траншеи спиной, аж хрустнуло в ней что-то. А вернуться в устойчивое положение пахан уже ему не дал. Налетел – и несколько раз воткнул в лицо живого трупа длинный кинжал, сделанный из напильника, пробив им оба глаза и достав до мозга.
То, что раньше было Горыном, захрипело и сползло на дно траншеи. Палач постоял немного над вытянувшимся телом, удостоверился, что оно больше не шевелится, после чего вытер заточку об волосы мертвеца.
– Надо же, – покачал головой Васька. – Невеста та дохлая на журне Горына ведь даже не куснула. Так, щипнула жвалами. И вон какая непруха вышла. Был конкретный пацан – и в живого жмура превратился.
– Не, вы как хотите, братва, а я сваливаю! – истерично взвыл Сиплый. – Мы, Палач, на такое не подписывались, чтобы всей командой хором в ящик сыграть…
Он не договорил, захлебнувшись словами и кровью, хлынувшей из длинного разреза поперек горла. Сиплый попытался схватиться за него, остановить вытекающую из него жизнь, но помогло это мало. Когда шея одним точным и мощным ударом рассечена от кадыка до позвоночника, хватайся, не хватайся, а финал будет одинаковым.