— Да все они вместе — один злодей, который приплывет с черными парусами, чтобы окончательно утопить меня в воронке!
— О-о-о! Еще Кощей Бессмертный приплывет! — смеется он, но его острый, как гвоздь, взгляд гаснет от наплывающей горячей нежности.
В полночь вглядываюсь в звездное небо. Мириады звезд мигают, трепещут, сгорая в черном струении далеких миров.
— Для чего вы, звезды, светите-горите? — спрашивала я.
— Чтобы ночь была чудесною! — отвечал Еремей.
— А если ночь чудесна, для чего светите?
— Чтобы сон был счастливым!
— Если сон счастливый, для чего горите?
— Для любви сгораем!
— А если я любима, для чего сгорать-то?!
— Светим просто так! Для красоты миров! — Еремей слегка задыхался, звезды шумели, — пели хором и сыпались на нас.
— Ах ты мое чадо человечества! — он поднял меня порывисто и протянул ввысь невидимому зову.
Чувствуя себя пушинкою на руках того, кто тяготится своею силою, может, даже устает от нее, я бережно обняла его большую, даже ночью огненно-рыжую голову.
Запах его коротких, скользких, чудесных волос пощекотал мне ноздри и растворился в голове жарким жгучим опьянением. От безумного угара его желанных, мужских, неистовых волос мне стало нестерпимо хорошо. Я обхватила голову Еремея руками и крупными жадными поцелуями осыпала его лицо.
— Я буду тебе удивительною женою! — выпалила я сокровенную мечту.
— Радуга ты моя в синем небе! — он слегка подбросил меня, поймал и закружил. Земля кружилась вокруг гнувшейся оси, куда-то кренясь и качаясь, в фантастическом хороводе кружился и пел хаос далеких тайных миров.
— Еремушка, поцелуй меня, — прошептала я, со страхом ожидая сжатия самой Вселенной, которое после раскрутит наоборот всю спираль мироздания.
Еремей отпустил меня на землю, обнял. Слегка хрустнули мои птичьи косточки — и поцеловал. Когда оторвались его губы, я ощутила сладко-желанную соленость его языка с привкусом табака… Я проглотила слюну с никотином, вздохнула всей грудью и помчалась навстречу косой одинокой Луне. Я бежала легко-легко, словно шаловливый жеребенок, со свистом разрезая уснувший прелестный воздух острыми, как у кузнечика, коленками, и в странной волшебной легкости мне с неба светили две луны!
Когда я остановилась, счастье уже не мучило меня своею игольною остротою, его полноту я развеяла в прохладном ночном дыхании, подарила косой одинокой Луне. «Радуга ты моя в синем небе!» — пел хаос далеких-далеких звезд. Я слышала шелест и шуршание звездных лучей, и в лучшие минуты юности помнила, что там, за гранью всего человеческого, живет мой прекрасный Пришелец, живет, как мировая тайна и мечта сверх моего высшего счастья на Земле…