Так началась чудовищная погоня богачей за изумрудным рогом.
2. ГАЛЛЮЦИНАЦИЯ НА ЭКЗАМЕНАХ
Эта небольшая новелла была написана мною на конкурсных экзаменах для поступления на Высшие сценарные курсы в 1976 году.
У директрисы курсов было на редкость скользкое, почти неуловимое лицо. Сколько бы ни мучили, ни терзали женщины свои лица косметикою, в отличие от мужчин они все-таки редко умудряются так испохабить, так испоганить свои лица ложью и суетою.
— Вы — дочь колхозных чабанов — бросили в степи овец волкам на пир, откопали какого-то бегемота… и воображаете себя фантастом! — Кокорева смотрела в корень зла.
— Розою на роге Председателя комиссии! — уточнила я.
Она опешила, ее неуловимое лицо на миг застыло с отвисшею челюстью. Члены комиссии уставились на меня так, словно я сошла с летающей тарелки.
Первым опомнился Председатель комиссии — Даль Орлов. Он обеими руками пощупал основания миллионы лет назад бывших и, возможно, бодавших насмерть рогов, затем милостиво улыбнулся с вершин цивилизации:
— Честно говоря, мы не знаем, как по-человечески избавиться от тех, кто приехал с направлениями и местами от своих киностудий. А вы поступаете без места. Это все равно что без рук рваться в космонавты! Без направления меня самого не примут! Если комиссия меня, как своего Председателя, пропустит — то Госкино зарубит, с треском снимут с работы!
Столь сверхгениальный довод Даля Орлова сразу же оживил и омолодил всех членов комиссии радостными смешками. Чуткая пыль веселилась и кувыркалась в воздухе, забурлила неистово, вторя оживлению.
«Раздавят бандиты с музыкою так, что мокрого места не останется — роза вырастет! Кто я против них? Лягушка-квакушка против бульдозеров!» — и неожиданно для себя я вдруг густо и сочно заквакала: — Ква-ква-ква!!!
Члены комиссии мгновенно переглянулись и стыдливо опустили глаза.
— Интересно, почему роза выросла на роге? Разве на планете тоже места нет? — лишь один дотошный кинокритик задал на прощание творческий вопрос.
— Эрозия земли. Проказа мозга. Нигде нет живого места, — прошептала я.
— То-то и видно, что дурья роза выросла!
Тогда вдруг, будто яростный протест против гнилых столпов — титанов потребления на шее народа с гаремами холуев, во мне единым мигом вспыхнула вся моя жизнь, словно молнии блеск над земною болотною тиною, и тело охватило огнем. Голубая роза вспыхнула чудесным фейерверком, золотые шипы разлетелись в воздухе — и все потухло. Только чуткая пыль неистово дрожала в приступе священной демагогии.
— Она — моя! Моя роза! — воскликнула я с таким отчаянием, словно жизнь моя висела на волоске и хваталась за воздух.