— Самый странный случай галлюцинации на приемных экзаменах! — всполошился Председатель комиссии и вызвал «скорую помощь». Это была дурная примета.
— Роза-зараза пройдет только через мой труп! — истошно завизжала-завопила Кокорева и в белом бархатном платье упала поперек двери.
Меня затошнило. С Голубою розою я не смогла перешагнуть через такое бесстыдство. Скользкое, неуловимое лицо директрисы зарделось, оно сияло, рябилось всеми перламутрами административного величия.
Голубая роза никого не согрела, она почернела и истлела на столичной помойке.
Я заболела двухсторонним воспалением легких, вернулась домой без вещей, без денег. Вылечилась в районной больнице и вновь в пыли и грязи пасла овец назло степным волкам.
3. ЗОЛОТОЙ СОН ЗАОЧНОЙ ЛЮБВИ
О, как пристально вглядываюсь с тех пор в лица своих современников! Ибо лицо — тот единственный цветок, который сам человек вырастил себе па славу!
Среди пустыни позабытых мною человеческих лиц выплывает одно прекраснейшее, словно Луна из-за черных туч, светящееся высшею духовностью, дерзновенное лицо гениального звездочета. Самая высшая из всех человеческих странностей юности — это жажда и муки неземной любви, столь понятной только тому, кто отведал из ее волшебной и пустой чаши! Так ни разу и не взглянувшая в телескопы, темне менее духом я была астрономом, поистине вселенским существом в любви и мечтаниях.
От далекого, словно на иной планете, недоступного жития гениального звездочета, в мою жизнь закралось ощущение какой-то философской горечи. С годами эта горечь будет горчить то сильнее, то глуше, то нежнее и смиреннее, она войдет в спектр радуги тоненькою черною черточкою, придавая радуге полноту гармонии.
Сосредоточив все свое человеческое и женское существо на кончике золотого пера, вином и кровью, лучами самого солнца и ядом змеи — самою чудесною смесью я писала ему ночами напролет. Безудержный зуд пуповины в сомнамбулическом сне водил сумасшедшим пером, всаженным в великое женское сердце!
Гениальность женщин в любви отметил Викентий Вересаев в «Записках для себя»: «…женщины плохо пишут романы, повести и стихи. Но удивительно пишут дневники и письма».
Вот одно из романтических писем, написанных хмельною вольностью степного ветра.
ПРИВЕТ В БЕЗДНЕ ВСЕЛЕННОЙ!
Карл!
Короткое, как укол, Ваше имя чудесно загадкою звука. Не о Вашем ли имени писал наш любимый романтик? «Хорошо, что оно так странно, так однотонно, музыкально, как свист стрелы или шум морской раковины; что бы я стал делать, называйся ты одним из тех благозвучных, но нестерпимо привычных имен, которые чужды Прекрасной Неизвестности?»