Своею маленькою жигалкой, которую дала мне мать, я обкашивала клочья, кочки, каменистую кайму, утыкаясь косою в землю так, что вытаскивала ее с большим трудом. Но мне казалось, что моя работа на этом гиблом лугу самая важная.
Красные, словно обваренные кипятком, нежные ладони покрылись водянистыми пузырями.
Коса моя быстро тупилась не столько от косьбы — трава была сочною, неперестоявшей, — сколько от земли, корней, с пронзительным визгом ранилась она и о случайные настырные камни.
Как затупилась жигалка! Я тайно радовалась тупизне и шла на отдых, несла ее для точки, где ее лезвие отбивали, разминали молотком на наковальне, а затем красиво и ловко точили длинным бруском, чередуя взмахи елочкой.
Старики так искусно и красиво это делали, что мне невольно захотелось самой поточить свою косу.
Еще ни разу в жизни я не выбивалась из сил и не уставала так, как на этой проклятой косьбе, но ведь я сама вызвалась подчищать эти бесчисленные островки-бородавки по лугам.
Когда мои мозолистые пузыри на ладонях лопнули и невозможно стало косить даже в рукавицах, я вернулась к смеющимся копнильщицам.
Как легко было после каторжного махания косой грести и таскать сено охапками, утаптывать гудящими ногами основания копен!
Тем памятным летом первой в моей жизни косьбы в мусоре у полевого стана я нашла цельный железный шар размером с мужское спортивное ядро, но такой грубой работы, будто вырубали его топором. На выброшенную ржавую болванку лились обильные помои.
Я редко что нахожу. Почему-то обрадовалась говенному подарку судьбы. Ногами выкатила я грязную железяку из кучи мусора.
У нас в магазинах ядра не продавались. А у меня теперь будет свое, персональное!
Не беда, что не научилась за лето толком сено косить, научусь-ка толкать ядро! И не простое — мужское, тяжко тяжеленное, как страшный человеческий грех.
Эта грязная находка будила во мне тайные силы.
В первый день я песком и галькой отмыла в речке коросту налипшей грязи и собачьего дерьма. Галька-го и облагородила болванку.
Во второй день ржавчину топорного ядра я отчищала керосином.
В третий день драила изо всех сил каменною солью для скотины. Благо, что целый мешок крупной соли хранился у поварихи полевого стана.
После трехдневных жестоких усилий вылупилось синюшное болванное тело топорного ядра.
И я понесла его домой через гору, а под гору толкала-катила всю дорогу. Веселый был путь — шарокат! Не было у меня более чудного занятия, как толкать ядро под гору, а потом догонять его в поту.
Радовало душу топорное ядро, сулило победу. Его полет я могу сравнить лишь с моим первым полетом с горы на новом велосипеде!