И я с остервенением тренировалась с звездами первой величины в чудесном Голосеевском лесу, где разместился наш спортивный лагерь.
В первый же день, тренируя ускорение, я выдавала весь спринтерский норов без остатка!..
Тогда я, конечно, не подозревала, что и у меня есть одно тайное преимущество перед зенитными звездами — это первобытность топорного ядра крылатой натуры…
— Вот она! Вот чертовка! Которая кричала! — радостно хихикал парень в бордовой ветровке, нарочно тыча пальцем в меня.
Этот легкий, необыкновенно жилистый, костлявый парень с высоченным блестящим лбом казался мне похожим на великого русского полководца Александра Васильевича Суворова. Этот парень с суворовским блеском оказался таким же отчаянным новичком на сборище золотых звезд.
Парень-Суворов со светлыми шелковыми реденькими кудерьками с вдохновенным фанатизмом тянул свои десять кэмэ на прикидках, выдавал летящий на заглядение красивейший бег…
Как чутко и зорко мы приглядывались друг к другу, пристально и влюбленно замечали все вокруг! С каким пристрастием мы разглядывали горделиво-снисходительные спины и плечи чемпионов!
— Петр Строганов из Калинина! — и парень-Суворов доверительно пожал мне руку, сунув «Лезвие бритвы» Ивана Ефремова под мышку. И сразу же после ужина Петр решительно позвал меня на свидание.
Мы — самые глупые, зеленые новички, вечерами бродили в лесу до темноты и, прячась за огромными деревьями, одаривали друг друга самыми сладкими, самыми счастливыми поцелуями. Я тогда еще не красила и без того яркие девичьи губы…
— У-у-у, Чертушка, я бы такую запирал на замок, чтоб до свадьбы не увели! — шепотом стонал юноша и целовал меня своими малиновыми губами с такою чистою, с такою неутоленною страстью невинного аскета, что немели мои опухшие губы. Я вырывалась из желанных объятий моего Суворова, и мы бегом бежали до лагеря, чтобы успеть на отбой… А после на освещенном крыльце Петенька смачно целовал обе мои щеки на ночь.
Так мы тайно сгорали от сумасшедшей влюбленности.
Право, не было на сборищах ни одной такой счастливой, такой окрыленной, такой рискованной бегуньи, как я.
О, полнолунные поцелуи той заботливой любви вовеки не угаснут в моем благодарном сердце!
И вот двадцать пятого сентября наступил великий день мирового испытания…
Пятьдесят две отборные, мировые кобылы табуном стартанули и понеслись жестким сатанинским темпом.
Колдовские шиповки чемпионок и экс-чемпионок всех мастей закидали мое лицо песком и сухой землею.
Я сразу же сбилась со своей тактики бега. Глаза, рот и ноздри разъедала злая отверженная звездная пыль.