— А ты даже не дал ему руку свою поцеловать. Обидел сына, огорчил.
— Уехал, значит, наш Хасан… Остались мы, жена, одни-одинешеньки.
— Хасан хороший мальчик. Мухи не обидит. Сердце доброе, чистое. Да пошлет ему господь того, что он заслужил!
Женщина закрыла дверь, села в углу.
— Что мы теперь делать будем?
— Аллах, жена, он все видит. С голоду не пропадем.
— Как думаешь, добрались они до шоссе?
— Не успели еще.
— Хоть бы ты ему позволил руку поцеловать. Мало ли что может случиться? Помрем, а вы и не попрощались.
— Да я и сам не знал, что делал. В голове помутилось.
Когда Мустафа вспомнил, что наговорил сыну, потолок, показалось ему, стал еще ниже и давил на него. Сердце ныло. Дом опустел. Не было рядом Хасана, снохи, детишек. Жена плакала, устремив неподвижный взгляд на дверь.
— Душно мне, жена, открой эту чертову дверь!
Женщина распахнула дверь. Деревья в саду стояли почти голые, лишь несколько желто-бурых листьев трепетало на ветру.
— Вот и зима пришла.
— Весной посадим баклажаны, помидоры, перец… — заговорил Мустафа, но тут же умолк, понимая, что крохотный клочок земли их не прокормит.
Они долго сидят молча. Утро уже заливает светом деревья, двор, изгородь. И чем ярче разгорается день, тем тоскливее становится у них на душе. Неугомонная беготня детей, их драки, сладость поцелуя в детскую щеку, ребячья ласка и теплота — все постепенно превращается в воспоминания. И в памяти одна за другой всплывают какие-то подробности, какие-то мелочи, которые, казалось бы, давно позабыты. Мустафе вспоминаются детские, юношеские годы Хасана… Куда бы теперь ни посмотрели старики, они везде примечают что-то, так или иначе связанное с Хасаном, с его семьей. Вот гвоздь, который когда-то вбил Хасан в балку, поддерживающую навес. Глядя на этот гвоздь, они словно видят перед собой Хасана, слышат стук его молотка.
Свернутая цигарка неподвижно замерла в руке. Мустафа тяжело вздохнул и покачал головой, словно пытаясь стряхнуть воспоминания.
— Уехали…
Мустафа ударил огнивом о кремень, посыпались искры, задымился трут, и Мустафа вдруг вспомнил, как нравился Хасану запах тлеющего трута.
— Наш сын любил этот запах, — сказал он и беззвучно заплакал.
3
Гудел ветер. В душном, смрадном хлеву сидел у окна Камбер и глядел на дорогу. Сумрак, окутавший хлев, будто сливался с туманной мглой, в которой исчезла дорога. Волы, лошади, мулы терпеливо жевали сено, фыркая, шумно вдыхая теплый, влажный воздух. По углам темнота стала совсем непроницаемой, лишь возле окон было немного светлее.
Погода испортилась, полили дожди. Темные, хмурые тучи заволокли небо, проглотив его голубизну. Дождь не прекращался, громыхал гром, сверкали молнии. Озеро наполнилось до краев, превратившись в море. Как и в прошлые годы и как всегда, с первыми дождями в Енидже пожаловали ягмурджу. Прошли с песнями по деревне — и поминай как звали…