Ребиш поднялась и вышла.
Камбер долго сидел понурившись и молчал. Потом наконец заговорил:
— Не суди меня строго, Халиль. Поставь себя на мое место. Вот я пришел из армии, и ты позвал меня в гости, потому что очень любишь, а у тебя сын, точь-в-точь как мой балбес. И у этого балбеса есть любимый петух. Зарезал бы ты этого петуха, чтобы принять дорогого гостя, если бы у тебя ничего больше не было? Ну скажи, зарезал бы? А еще говорят, Камбер такой, Камбер сякой. Что же мне оставалось делать?
Халиль опустил голову.
— Думаешь, я не хочу, чтобы все было по-другому? Чтобы мой сын не завидовал детям, которые вкусно едят и красиво одеты? — Камбер тяжело вздохнул и, швырнув окурок в огонь, вытер ладонью губы.
Ребиш, стоя на пороге, уговаривала сына:
— Иди в дом, родной мой, а то, не дай бог, простудишься.
Но Ремзи лишь всхлипывал.
— Не плачь, сынок, отец тебе другого петуха купит. Камбер снова свернул цигарку. Вскоре мать с сыном вошли в комнату.
— Вот всегда так, — заворчал Камбер. — Мать пустит слезу — сын заревет. Сын заревет — у матери глаза на мокром месте. Плачут и плачут, рехнуться можно. Вроде бы не с чего, а они все равно ревут. Ладно, — обратился он к жене. — Парень ревет, потому что его любимого петуха зарезали, а ты чего голосишь?
— Руки-ноги целовать тебе готова, только замолчи! Что мы такого сказали?..
— Сказали… Этого еще недоставало!
Ребиш повернулась к Халилю:
— Ради аллаха, ты хоть скажи, разве мы чем-нибудь его обидели?
— Не хватало только Халиля в это дело впутывать.
— Не бери греха на душу. Бога побойся!
— Бог, конечно, он и есть бог… Вот так всегда, Халиль. Начнут ныть — никого не забудут: ни на земле, ни на небе. И до бога доберутся, и до пророка, и до ангелов, и до чертей со всеми джиннами. Никакого сладу!
Ребиш гневно покачала головой:
— Чтоб тебя аллах покарал! Ох и накажет он тебя! За что ты над нами измываешься? Все наше богатство — сын да петух. Петуха мы зарезали, а ребенка до слез довели. Какой ты отец! У других детей чего только нет. А у нашего? Недаром он на других косится, головой вертит, того и гляди шею свернет! Ничего у мальчика нет — ни ботинок…
— А у меня есть?
— …ни штанов путных…
— Я что, по-твоему, монету чеканю? Или скряжничаю, в кубышку складываю? Или на одного себя трачу?!
— Был один петух, и того зарезали.
— Постыдилась бы… при чужом человеке…
— Халиль нам не чужой. Он все про нашу жизнь знает. Чего же от него скрывать? Мальчику петуха жалко, вот он и расплакался. А ты, был бы ты настоящим отцом, не стал бы его ругать.
— Ты что мелешь? Выходит, я ему не отец!