— Халиль!
— Что?
— Знаешь, я тебя очень люблю!
— Знаю.
— А ты?
— Не люблю я тебя, Эмине.
— Любишь, любишь! Недавно ты на меня так посмотрел, так посмотрел, что ничего большего мне и не нужно. Сколько угодно тверди, что не любишь, ни за что не поверю.
— Пустое это, Эмине. Ведь я все равно не могу взять тебя в жены. Хорошенько запомни это. Так и будем мыкаться до поры до времени. А потом, раз уж про тебя худая слава пошла, и другие появятся. Один уйдет, другой придет, но жениться — никто не женится. И я, Эмине, не могу тебя спасти.
— Ты взял бы да увез меня в Адану, Большой город Адана, там никто никого не знает, никому ни до кого дела нет. Я буду работать на фабрике, ты тоже куда-нибудь устроишься…
— Нельзя, Эмине, мир тесен. Такая, видно, у тебя судьба. Разве что кто-нибудь на тебе женится и спасет тебя, а иначе быть тебе всю жизнь проституткой!
— Но чем же я виновата, Халиль? Что я кому плохого сделала?
— Не знаю.
— Сегодня на суде я обо всем рассказала.
— Брось ты. Что проку от этого суда? Важно то, что случилось, Эмине, то, что люди говорят. Прижмут тебя где-нибудь в укромном месте, и ничего ты не сделаешь, станешь сопротивляться — силой возьмут. Обидят тебя да еще разболтают всем, сукины дети. И куда бы ты, Эмине, ни подалась, везде так будет. Пока не появится у тебя защитник — муж, нет тебе спасения. От позора и горя только земля сырая тебя избавить может. Да и я буду мучиться, пока ты живешь, пока не услышу, что ты в прах превратилась. Отдал я тебе свое сердце, Эмине, и теперь вот страдаю. А неотлучно быть при тебе тоже не могу, ведь я день — дома, пять — в поле. Значит, ждут меня одни беды: скажет кто-нибудь худое слово про тебя — убью такого на месте, вот тебе и тюрьма. А чего я добьюсь? Ничего. Взять тебя с собой и уйти далеко-далеко? Пустое это. А уйду один, пусть даже на край света, сердце мое все равно останется с тобой. Поэтому я и хожу сам не свой, гяуром стал, только бы забыться, тебя забыть. Но разве забудешь? Только выкину тебя из головы, как ты в сердце начинаешь стучаться. Не знаю, что и делать.
Эмине посмотрела на него долгим взглядом:
— А если я умру, ты успокоишься?
— Не знаю, Эмине. Может, и успокоюсь. Но тебя-то и впрямь только могила спасет.
— Выходит, кто-то позабавился, а мне умирать?
— Будь Селим жив, я бы убил его и со спокойной совестью сел в тюрьму. Но сейчас я и сам как покойник.
— Значит, только в могиле мое спасение, да, Халиль? Халиль не ответил и в сердцах хлестнул лошадей.
Лишь под вечер добрались они до полевого стана. Эмине сошла с повозки и под устремленными на нее взглядами направилась к своей палатке. Почуяв недоброе, Халиль не уходил, ждал. Из палатки вышла Азиме, постояла с минуту, потом кинулась к Эмине, схватила ее за волосы, повалила на землю и стала бить.