Погубленные жизни (Гюней) - страница 206

В тишине раздался свисток сторожа Мусы, и на Халиля нахлынули печальные воспоминания. Он вспомнил Хыдыра, потом Али Османа. Сердце отказывалось верить, что этих двух людей нет больше в живых. Да еще Эмине!.. От этих мыслей хотелось плакать. Вспомнилось Халилю, как Али Осман разговаривал, как склонял при этом голову, как называл его когда-то "родной". Затем он мысленно сравнил Али Османа с Хыдыром. Ни тот ни другой не смогли пережить разлуки с близкими сердцу людьми. Любовь — это таящееся в душе человека чувство, будь то к женщине, к другу, к земле, к птице, — как зерно, попав на благодатную почву, расцветает. Любовь Али Османа была любовью друга. Ее взрастил Камбер. Любимой женщины в жизни Али Османа так и не было. Порой он мечтал о семейном очаге, о том, каким бы он чувствовал себя счастливым, будь у него пятеро детей. Али Осман понимал, что мечтам его не суждено сбыться, и все же вновь и вновь возвращался к ним — это помогало ему на время забыть окружавшую его убогую действительность. Если бы можно было представить себе всю жизнь Османа и нарисовать ее на листе бумаги, это была бы просто длинная-предлинная полоса. Монотонная, пустая, безрадостная жизнь! Похожая на ручей, в котором постепенно убывает вода. Такова была жизнь Али Османа и людей одной с ним судьбы…

Дожди в долине Юрегира, как и беды, начнутся — не кончатся. Моросит мелкий дождь, нудный, будто ноющая боль. Как зарядит, так и льет без передышки. Люди чувствуют себя подавленными, беспомощными, такая апатия находит, что хоть вешайся! Отвратительное чувство усталости, не знаешь, за что взяться. Это, наверное, и называют смертельной тоской…

С того дня, как зачастили дожди, Халиль лишился сна. Хлев, к которому он за долгие годы привык, теперь вызывал в нем отвращение. Халиль чувствовал, что порвались путы его собачьей преданности хозяину. Стены хлева казались ему холодными и мрачными. Он лежал в этой мертвящей тишине наедине со своими мыслями, не сводя глаз с потолочных балок. Дервиш с Сулейманом тихонько беседовали в дальнем углу. Халиль слышал, как они несколько раз упомянули его имя, затем наступило продолжительное молчание, потом они снова заговорили о нем. Они осуждали его. Это он знал. В свое время и он осуждал Сулеймана за его намерение спастись бегством. Смехотворными казались тогда Халилю мечты Сулеймана о мелочной торговле. Теперь он понимал, что тогдашний мечущийся, мечтающий Сулейман был как бы второе "я" нынешнего Сулеймана. Вспомнились Халилю и слова, которые сказал ему Хыдыр, сидя на камне у порога хлева. Хыдыр говорил, что в тот самый час, когда у Халиля созреет решение уйти, никакая сила его не удержит. "Настанет день, и терпение твое лопнет", — предсказывал Хыдыр.