Дурмуш-ага окинул оценивающим взглядом петуха Сейфи и решил, что повода для беспокойства нет.
— Ладно, Сейфи, если тебе так уж неймется, пусть наши петухи схлестнутся. А сколько ты ставишь?
— Тридцать лир!
— Тридцать лир? — Дурмуш-ага презрительно расхохотался. — Да разве это деньги? Гони пятьсот лир, тогда устроим бой. Не жалей, раз ты так уверен в своем петухе.
Сейфи облизнул сухие губы.
— Нет у меня, хозяин, таких денег. Все, что у меня есть, это тридцать лир.
На какой-то миг Сейфи задумался, словно соображал что-то про себя.
— Да, денег у меня, хозяин, нет. Но давай вот как сделаем. Пусть петухи наши бьются. Если мой проиграет, я на этом дереве повешусь. Ну и тридцать лир моих, само собой, тебе останутся. Если мой выиграет, я твоего зарежу. Ничего у тебя не попрошу — только петуха!
Глухой ропот прокатился по толпе.
— Не пойдет! — отвечал Дурмуш-ага. — Выкладывай пятьсот лир!
— Помилуй, хозяин, ведь я голову свою ставлю в заклад. Проиграю — зарежь меня, уложи, как овцу, и зарежь. Говорю тебе это при народе. Хочешь — бумагу подпишу.
— Деньги, деньги и только деньги! — стоял на своем Дурмуш-ага.
— Ну нет у меня денег. Я голову ставлю!
— Что мне, болван, делать с твоей грязной башкой? Деньги выкладывай!
Дурмуш-ага скалил зубы, наслаждаясь беспомощностью Сейфи. А Сейфи, опустив голову, весь сжался, как будто даже ростом стал ниже. От недавней уверенности не осталось и следа.
— Нет у меня денег, хозяин, — сказал он удрученно и повернулся к народу. — Не пригодился мне, друзья, мой голошеий Кельоглан. Все в деньги уперлось. До стольких лет дожил, а пятисотлировой бумажки ни разу не видел, даже не знаю, какого она цвета. И до конца дней своих, видать, не узнаю. Ну, люди, простите меня за все, Сейфи путь-дорога зовет. Стоит в дело вмешаться деньгам, и меч наш становится тупым. Ну да ладно! Прощайте!
С виноватым видом крестьяне расступились. Сейфи зашагал прочь. Проходя мимо Халиля, он остановился:
— Не поминай лихом, Халиль! Теперь уж навсегда ухожу.
Халиль низко склонил голову, Сейфи по-дружески похлопал Халиля по плечу и пошел дальше.
Стоявший позади толпы Сабри схватил Сейфи за руку.
— Постой, Сейфи! Куда это ты?
Сейфи остановился, посмотрел Сабри в глаза.
— Я голову свою ставил — не приняли, а денег у меня нет. Что ж мне после этого делать? Пойду куда глаза глядят. Без денег, Сабри-ага, ничего не получается.
— А ты, Сейфи, крепко надеешься на своего петуха?
— Если бы не надеялся, разве вернулся бы, разве посмел бы с хозяином потягаться?
К Сейфи подошел сторож Муса:
— Слушай, Сейфи, могу дать тебе десять лир. Слышь, десять лир — от меня!