Над кухней, как бы завершая картину, вился дымок. Но Халиль испытывал смутную тревогу, хотя чувствовал себя таким здоровым и сильным, что казалось ему, земля осядет в том месте, где он ступит. Это чувство силы как бы подкрепляли грубые ботинки на толстой подошве и солдатская форма.
На кухне было полутемно. У бачка с похлебкой сидели Али Осман, Сулейман и Мухиттин.
— Селям алейкюм! — поздоровался Халиль.
— Алейкюм селям! Бери ложку и подсаживайся.
Халиль взял из корзины деревянную ложку и сел между Али Османом и Сулейманом.
— Купишь мне немного сладкого? — спросил Мухиттин. — Я тебе денег дам.
Халиль крошил в похлебку хлеб.
— Какого еще сладкого?
— Ну, конфет…
— Управился там Хыдыр с мулами? — спросил Али Осман.
— Всю жизнь этот придурок на конфетах помешан, — заметил Сулейман.
— Что поделаешь, брат. Душа просит, — добродушно ответил Мухиттин.
— Ладно, куплю, — согласился Халиль.
— Смотри не забудь. А то Хыдыр всегда забывает. Сколько раз его просил!
— Разве влюбленному до твоих конфет? — съязвил Сулейман.
— Родной мой, — Али Осман обратился к Халилю, — раз ты поедешь с Хыдыром, я должен тебя кое о чем предупредить. У Хыдыра с легкими не в порядке. Тяжести ему таскать нельзя.
— Знал бы об этом хозяин, — вставил Сулейман, — выгнал бы его. В общем, если работа будет тяжелой, мы что-нибудь придумаем.
Халилю стало жаль Хыдыра, и в то же время он проникся к нему еще большей симпатией.
Когда с похлебкой было покончено, все направились к амбару и, пока Хыдыр впрягал в телегу двух мулов, погрузили приготовленные еще с вечера мешки с пшеницей.
Мухиттин принес Халилю шинель и, подавая, сказал:
— Не раз еще пригодится. — Затем незаметно шепнул ему на ухо: — Смотри не забудь про конфеты.
Халиль рассмеялся.
— Давай, Халиль, садись! — скомандовал Хыдыр.
Халиль вскочил на телегу.
— Счастливо вам!
На веранде показался Кадир-ага. Он держался по обыкновению невозмутимо, руки были заложены за спину.
По обе стороны распахнутых настежь ворот, придерживая створки, стояли Сулейман и Дервиш. Телега выехала со двора.
Позади остаются дома, стоящие в ряд, как послушные, спокойные дети. У домов копошатся куры, веет уютом семейного очага.
Разбуженный скрипом телеги, сторож Муса, спавший у деревенской каменной ступы, схватился за свисток.
— Здравствуй, дядя Муса! — поздоровался Халиль, когда телега поравнялась со сторожем.
— Здравствуй, здравствуй! С возвращением тебя!
— Спасибо.
— Что, дядя Муса, снова всю ночь проспал? — улыбаясь, спросил Хыдыр.
— Да что ты, родной? Разве можно тут спать? Так, присел отдохнуть немного.