Халиль посмотрел на детей, затем перевел глаза на террасу господского дома, где, как всегда, заложив руки за спину и глядя вдаль, стоял Кадир-ага. Халиль, пока был на виду у хозяина, не осмелился посадить в телегу ни одного из детей. И те, словно понимая это, молча печально глядели на Халиля, терзая ему душу этой молчаливой печалью. Чтобы не смотреть на детей, Халиль кольнул волов стрекалом, и они пошли быстрее. Дети тоже прибавили шагу. Халиль снова кольнул волов, они пошли еще быстрее, а дети побежали. Они бежали и падали, но тут же поднимались, выпачканные в серой пыли, которая на их потных лицах сразу же делалась черной.
Халиль не вытерпел, придержал волов и усадил на телегу самого хилого на вид ребенка с малышом за спиной. Немного отъехав, он снова остановился и посадил еще одного, тоже с младенцем за спиной. Дети сидели затаив дыхание, благодарно глядя на Халиля.
Когда показалось поле, дети пустились наперегонки и обогнали телегу. Те, что сидели на телеге, тоже оживились. Даже младенцы-несмышленыши, и те принялись нетерпеливо размахивать ручонками.
Халиль остановил волов у бочки с водой и ссадил детей. Подошел Якуб помочь раздавать кашу.
Котел сняли с телеги и стали разливать кашу по мискам. Едва Кямиль свистнул в свисток, как матери кинулись к своим детям, желтым, больным, по которым они так соскучились, прижимали их к груди, целовали. Малыши, приникнув к материнской груди, жадно зачмокали, оживая прямо на глазах.
На пять-шесть человек выдавали одну миску каши. Каждый старался пристроиться в тени. Но Эмине с матерью не хватило места, и они сели есть под палящим солнцем.
— Вода-а-а! — крикнул Халиль.
Один за другим люди отпивали из кружки, чувствуя, как по телу медленно разливается живительная прохлада. Когда подошла очередь Эмине, сердце ее учащенно забилось. Она взяла кружку, пригубила и глянула на Халиля. Халиля бросило в жар.
— Ну как дела, мать? — спросил он Азиме.
— Сам, что ли, не видишь?
Халиль протянул Азиме кружку.
Поев, люди отходили в сторонку и в отпущенные полчаса передышки старались забыть о мучительной головной боли, думали каждый о своем. Раздался свисток, и батраки опять стали подниматься с земли, так и не успев отдохнуть. Добраться бы сейчас до прохладной мягкой постели, такой желанной в эти минуты… Вечер, белые пологи на крыше, подушка… В покрасневших глазах батраков застыли бессонница, тоска, безнадежность. Халиль не отрываясь смотрел на Эмине. Она украдкой глянула на него и пошла мотыжить.
Словно дрессированные, люди подходили к своим полосам и молча принимались за работу. Неожиданно и Халиль направился к батракам.