Его язык снова скользнул по ее губам и приласкал язык.
И она опять укусила его.
Волнение охватило ее. Адреналин пронесся по венам, когда его пальцы сдвинулись с ее волос, прижались к челюсти, и поцелуй стал более твердым, более доминирующим, требовательным.
Мэлакай не просил разрешения. Он не знакомился и не исследовал ее этим поцелуем, он предъявлял свои права. Брал ее своим поцелуем, своим языком, и она знала, чего он хочет.
То, что и она.
Ее губы сомкнулись вокруг его языка, и сосали с ненасытностью, которая пульсировала между ее губами, и самый неповторимый вкус, тонкий и горячий наполнял ее чувства.
Она не могла определить его. Не могла описать его.
Но хотела еще.
Ворчание наполняло воздух, послышался стон, когда поцелуй внезапно стал жарче, голоднее. Возбуждение, назревавшее в ней, огненной волной пронеслось через нее, сжавшись внутри.
Это ее. Он ее.
Девушка знала это в тот момент, когда встретилась с ним глазами в баре накануне, и знала это теперь, когда его губы накрывали ее. Его язык пульсировал у нее во рту, а руки тянули ее платье.
— Чёрт! Мэлакай. Дорогой. У тебя есть комната. Используй её!
Изабелла моргнула, когда он отодвинулся от нее. Вспыхнув, она посмотрела за его плечо на вход в лифт.
Эшли стояла, прислонившись к раме лифта, придерживая двери. Пальцы засунуты в узкие карманы джинсов, ее светлые волосы падали на одно плечо, глаза широко распахнуты, глядя на них.
Затем ее взгляд скользнул вниз, и ее брови изогнулись.
— Милые сандалики, Белль, но я думаю, что они должны быть на полу, а не обнимать бёдра Мэлакая, пока вы в лифте.
Обнимать его бедра?
Да, её ноги обнимали его бедра.
Он медленно опустил Изабель. Когда ноги коснулись пола, рука обняла ее спину, и он почти поднял ее и вытащил из кабины.
— Доброй ночи, — крикнула Эшли, когда Мэлакай быстро вставил электронный ключ в замок своей комнаты, а затем втянул внутрь Изабель.
Его комната была напротив ее.
Это была только отдаленная мысль, и, конечно же, это было неважно. Потому что он снова держал ее, притягивая к себе, его губы двигались над её и источали вкус чистого желания.
— Я предупреждал тебя, — у Изабель была только секунда, чтобы понять слова, которые вырвались из его уст, прежде чем он стащил с неё платье. — Ты теперь моя, Изабель. Моя.
Когда он раздвинул ее ноги она, кажется, услышала, как треснули швы, но ей действительно было наплевать, потому что она была почти голая в его руках, и Мэлакай поднял ее и понёс через комнату к кровати.
— Ты обещал, — прошептала она, когда он опустил ее и выпрямился перед ней.