Все уставились на кисть в моей руке.
— Я услышала, как Слэппи выбрался из чулана, — объясняла я, задыхаясь. — И последовала за ним в Сарину комнату. Я успела схватить его, прежде чем он… прежде чем он сделал что-то ужасное.
Я повернулась к Саре.
— Ты видела Слэппи, верно? Ты видела его?
— Угу, — сказала Сара, по-прежнему сидевшая на кровати скрестив руки на груди. — Я видела Слэппи. Ты держишь его в руке.
Болванчик свисал с моей руки, почти касаясь головой пола.
— Нет! — закричала я на Сару. — Ты же видела, как он проник в твою комнату, верно? Потому и включила свет?
Сара закатила глаза.
— Я видела, как в мою комнату зашла ТЫ, — ответила она. — Ты НЕСЛА болванчика, Эми. У тебя в руках болванчик… и кисть.
— Но… но… но… — начала заикаться я.
Взгляд мой перебегал с одного лица на другое. Все смотрели на меня такими глазами, словно я только что прибыла на Землю на летающей тарелке.
Никто из моих родных не собирался мне верить. Никто.
На следующее утро, спустившись к завтраку, я заметила, как мама поспешно повесила трубку.
— Ты пойдешь в школу в шортах? — спросила она, оглядев мой наряд — оливково-зеленые шорты и красную майку.
— По радио передавали, что будет жарко, — ответила я.
Джед и Сара уже сидели за столом. Они подняли глаза от мисок с хлопьями, но не проронили ни слова.
Я налила себе стакан грейпфрутового сока. Я единственная в семье, кто не жалует апельсиновый сок. Видно, я и впрямь с большим приветом.
— С кем ты говорила по телефону? — спросила я. И сделала большой глоток.
— Э-э… с секретаршей доктор Палмер, — поколебавшись, ответила мама. — У тебя сок на губе.
Я вытерла губы салфеткой.
— Доктор Палмер? Она, часом, не психиатр?
Мама кивнула:
— Я пыталась записаться на прием на сегодня. Но она не сможет посмотреть тебя раньше среды.
— Ну мам!.. — возмутилась я.
Мама прижала палец к губам:
— Тс-с-с-с-с! Никаких возражений.
— Ну мам!.. — повторила я.
— Тс-с-с-с-с. Просто побеседуешь с ней один раз, Эми. Сама потом будешь довольна. Когда поймешь, что это помогло.
— Ага. Конечно, — проворчала я.
Я повернулась к Саре и Джеду. Они смотрели в свои тарелки.
Я вздохнула и поставила стакан в раковину.
Я понимала, что это значит. Это значит, что до среды я кровь из носу обязана доказать родным, что по мне не плачет психушка.
На перемене в столовой Марго упрашивала меня рассказать ей, что со мной происходит.
— За что тебя вчера заперли на весь день? — выспрашивала она. — Давай, Эми, колись.
— А, ничего особенного, — солгала я.
Ни за что на свете не сказала бы я ей правду.
Я не хотела, чтобы по всей школе разнеслась молва: Эми Крамер верит, что ее чревовещательский болванчик живой!