В ту минуту, как назло, у нас под руками не оказалось «кошки», но это уже не имело значения, так как что-то стремительно пролетело сквозь воронку — из прошлого в настоящее. Ошарашенный, сам не знаю почему, я бросился вперед и схватил это что-то.
В ту же минуту все исчезло из поля зрения, но это уже не тревожило нас. Мы с опаской уставились на то, что я держал в руках. Это был затвердевший ком грязи с вмятинами от ударов о кольцо воронки, и в середине его — несколько яиц, внешне напоминающих утиные.
«Яйца динозавра! — вскричал я. — Ведь правда?» «Трудно сказать, не знаю», — растерянно ответил отец. «Нужно их вывести!» — вдруг выпалил я, сильно волнуясь и суетясь. Я укладывал их так осторожно, точно каждое было драгоценностью. И они еще были теплые от жаркого доисторического солнца.
«Знаешь, отец, — сказал я, — если нам удастся их вывести, у нас будут твари, жившие сотни миллионов лет назад. И вообрази, это первый случай, когда что-то действительно вытащили из прошлого. Стоит объявить об этом во всеуслышание»… И я тут же погрузился в мечты о кредитах, о рекламе — обо всем, что светило теперь отцу. Мне даже примерещилось лицо декана, и выражение этого лица было сконфуженное и преглупое. Но отец поступил совсем не так, как я ожидал. Он твердо сказал: «Никому ни слова! Если это обнаружится, десятки исследовательских групп выйдут на след и меня обставят. Ты объявишь обо всем, когда я раскрою наконец секрет воронок. А пока помалкивай! Не смотри на меня так! Через год все будет в порядке, вот увидишь!»
Прыти у меня поубавилось, но я надеялся: эти яйца послужат нам вескими доказательствами. Я установил большую печь с необходимой температурой, приладил сигнальное устройство — на случай, когда в яйцах появятся первые признаки жизни.
Они вылупились через девятнадцать дней, в три часа утра, — четырнадцать крошечных кенгуру в зеленоватых чешуйках, с когтистыми, толстенькими вверху ножками и тонкими, свисающими, как плеть, хвостиками.
Я думал сперва, это тираннозавры, но вскоре выяснилось, что они слишком малы для хищных ящеров. А месяц спустя стало очевидно: когда они вырастут, ростом будут не более собаки.
Отец казался разочарованным, но я не унывал — в надежде, что мне когда-нибудь позволят использовать их для рекламы. Двое погибли, так и не успев вырасти, но другие двенадцать выжили — пять самцов и семь самочек. Я кормил их рубленой морковью, вареными яйцами, молоком и страшно к ним привязался. Были они чудовищно тупые, но ласковые. И поразительно красивые. Их чешуйки… Но нет нужды их описывать. За прошедшие годы фотографии их стали довольно популярны. И если на то пошло, порой раздумывая обо всей этой истории, я нахожу, что ничего не знаю о вашем Марсе, но это я так, между прочим.