Нам хватало места.
Пока мы там строились, деревня была пуста: дети стариков, живших здесь когда-то и умерших здесь же, сбежали в города, уверенные в том, что жизнь есть только там.
Они хотели центрального отопления, водопроводов, асфальтовых дорог, тёплых туалетов, продуктовых магазинов шаговой доступности, путёвок в Турцию. Казалось, что без этого жизни нет.
Мы очень удивились, когда один молодой сосед – ну, как молодой, наш ровесник, под сорок, – вернулся в отчий дом и стал обустраивать свою избушку, приделывая к ней то крыльцо, то балкон, то чердак.
Мы думали, что мы одни такие оригиналы, но вот нас оказалось чуть больше.
Затем в течение десяти лет вернулась почти вся деревня.
Люди приезжали сначала – три дня на Новый год и неделю летом. Потом – неделю на Новый год и месяц летом…
Теперь они приезжают каждые выходные, летом стараются не уезжать вообще, перевезли туда тёщ, собак, детей, внуков, развели огороды и явно намереваются в ближайшее время выйти на пенсию и жить в этой глуши.
Даже если в одной комнате придётся ютиться сразу всей семьёй.
Жизнь неизбежно берёт своё, выбирая самые простые и надёжные варианты.
Мы съезжаемся, слипаемся, соединяемся вместе: чтоб видеть друг друга, ходить по земле, дышать воздухом, растить морковку и хрустеть ею по утрам.
За минувшие десять лет наши с женою дети стали крупными, угловатыми, ногастыми, с локтями.
Они перестали помещаться в нашем теремке и затребовали себе отдельные комнаты.
Я купил вокруг нашего дома три пустых участка и сказал: как только закончите школу – начинайте строиться. Только оставьте меня в покое.
Жизнь пошла на новый круг. Когда я спускаюсь к реке, в каждом своём движении я узнаю́ своего деда.
Я не нарочно: он пророс во мне сам.
Мысленно представляю себе, как русский человек движется к лету.
В болотных сапогах по осенней грязи, сверху льёт сокрушительный дождь, земля пузырится под ногами.
Потом – в валенках по снегам, глаза слиплись от изморози, на щеках узоры: белая хохлома; когда пытаешься вдохнуть ноздрями, чувствуешь, что воздух тонкий и холодный, как спица: если резко втянуть воздух – он проткнёт мозг.
Следом русский человек на утлой лодке переплывает пьяный, запойный весенний разлив; завидев землю, из лодки выпрыгивают зайцы и добираются вплавь, а лягушки, напротив, запрыгивают в лодку, чтобы на халяву прокатиться.
Лодка утыкается в берег, русский человек ступает на майскую землю, снимает сапоги, шерстяные носки бабушкиной вязки, засучивает штанины, впервые за год шлёпает босиком, чуть утопая в мягкой почве. Белые ноги смотрятся удивительно и необычно: целый год не замечал, что они такие белые. Когда они успели так побелеть?