Придётся вернуться к тому, что: общее важнее частного, а народ больше, чем человек.
Потому что начинается с того, что «человек – мера всех вещей», а заканчивается тем, что этих людей вдруг оказывается ограниченное количество, а мы должны на них любоваться.
И, наконец, самое важное.
Общее – вовсе не означает «ничьё». Общее означает – наше, наших предков и наших внуков.
Когда что-то у вас забирают, помните – что забрали сразу и у твоего прадеда, и у твоего правнука.
Хотя, если вам всё равно, я вообще не с вами разговаривал.
Помню, у меня росли дети, – а у меня долго росли дети, лет двадцать примерно, потому что детей четверо, и они очень долго растут, никак не могут вырасти. И пока мои дети росли, первые лет семь мы с женой никуда не ездили вообще. Дома сидели, детей растили.
В том числе и потому не ездили, что денег элементарно не было. А потом – как-то даже в голову не приходило: дети маленькие, чего их таскать туда-сюда. Накатаемся ещё.
Первый раз мы поехали куда-то в сторону Сочи на восьмой год брака, младшего сына оставив на нянь и взяв с собой старшего, семилетнего.
Дальше, собственно, мы продолжали ту же традицию. Пока детям не исполнится шесть-семь лет – они сидят дома. Никаких перелётов, горячих пляжей, заграниц.
Основной причиной такого подхода была уже не материальная.
Во-первых, мне жалко терзать и мучить детей: ничего они до пяти лет не поймут и не запомнят, только будут ботинки стаптывать, нагоняя неугомонных родителей.
Во-вторых, мне по-человечески неудобно во всех этих поездах и самолётах за своих разнообразных младенцев. Никому мои семейные проблемы не нужны: плач этот, перебежки групп младенцев по салону взад-назад, броски стаканчиками через головы, удары ногами в спину впереди сидящему усталому человеку, только наконец заснувшему.
Жена мою сверхщепетильность разделяет. Она сама такая же, даже хуже.
За двадцать лет мы с женой только однажды нарушили своё правило.
Тогда у меня еще была жива бабушка по отцовской линии – Мария Павловна Вострикова, ей было 90 лет, и я подумал, что это моя обязанность: привезти ей всех правнуков в полном составе. Чтоб они увидели её, и она увидела их.
Младшей нашей дочери был тогда годик. Старшей дочери пять. Младшему сыну семь. Старшему двенадцать.
Мы купили билеты на утренний поезд и поехали.
Я знал, что моя цель – истинная, но даже в тот раз мне было неуютно: моя младшая изводила вагон своими попискиваниями и будто нарочной бессонницей.
Жена тоже места себе не находила.
Молча, даже не сговариваясь, мы с ней решили больше таких экспериментов не повторять.