— Такъ и будетъ.
Она желала того, чего желалъ Коро. Но ей жаль было покидать этотъ заливъ, всѣ эти тихіе уголки, гдѣ расцвѣла наслажденіемъ ея любовь. И когда она смотрѣла вдаль, за море, въ ея взглядѣ, какъ будто, рождалась тревога. Коро сказалъ ей:
— Дни любви дали мнѣ многое, чего раньше не постигало мое чувство, но мы только любили — а теперь пора жить.
— Да, пора жить. Ты правъ.
Арко былъ сегодня очень веселъ и разговорчивъ.
— Вы знаете, Кредо теперь не одинъ въ своемъ лѣсу. Съ нимъ Мара.
— Кто сказалъ тебѣ это?
— Я знаю. Но я думаю, что это — ненадолго. Развѣ можетъ Мара жить безъ людей? Даже если бы Кредо воплощалъ въ себѣ тысячу существованій — этого было бы мало для Мары. Она передѣлаетъ его по своему.
— Если мы отправимся теперь же, то еще застанемъ ихъ тамъ. И мы проведемъ хорошій вечеръ.
— Вѣроятно. Пусть это будетъ нашимъ послѣднимъ этапомъ, — передъ новымъ трудомъ. Вѣдь насъ давно уже зовутъ южане, — и работа, которую они намъ предлагаютъ, мнѣ нравится.
— Да, это будетъ опять кое-что новое.
Въ полдень они спустились къ берегу, простились со своимъ пріютомъ. Лія вспомнила о Висѣ.
— Ты слишкомъ жестоко обошелся съ нимъ, Кредо. И теперь онъ не придетъ, чтобы повидаться съ нами въ послѣдній разъ.
— Пусть такъ. Я хотѣлъ бы забыть его слова такъ же скоро, какъ забуду его самого. Но мнѣ кажется временами, что онъ еще встанетъ когда-нибудь на нашей дорогѣ.
Подъ вечеръ, когда солнцѣ было еще довольно высоко, они отправились въ путь. Ихъ пріютъ опустѣлъ, а зеленый заливъ попрежнему одѣвался жемчужной пѣной, и попрежнему расцвѣтали пышные цвѣты, — расцвѣтали для самихъ себя, потому что ни одинъ человѣческій глазъ не наслаждался теперь ихъ минутной жизнью. Цвѣли, какъ въ прежнія времена, отдавая красивой смерти избытокъ своихъ силъ. И только выброшенныя прибоемъ морскія звѣзды — древнія чудовища моря — безпомощно погибали на влажномъ пескѣ, потому что не было больше заботливой руки, которая вернула бы ихъ въ зеленую родину.
По ту сторону острова работалъ Висъ, и мягкими складками ложились ткани, къ которымъ прикасался онъ своими искусными руками. Онъ считался лучшимъ работникомъ, — а вѣдь было еще здѣсь достаточно другихъ, искушенныхъ въ ремеслѣ. Они хвалили его работу. Но — думали нѣкоторые — если бы его не стало больше, — его пожалѣли бы, только какъ уродливую морскую звѣзду, погибшую на прибережномъ пескѣ.