Лія слегка привлекла его къ своей груди и сквозь тонкую ткань одежды онъ отчетливо слышалъ ровное и сильное біеніе ея сердца. Коро вспомнилъ, что это сердце питаетъ теперь двухъ существъ, — и ему было непонятно, почему при этомъ воспоминаніи онъ испыталъ нѣчто вродѣ горечи.
— Лія, я виноватъ передъ тобою. Можетъ быть, я слишкомъ мало думаю о томъ кому мы дали жизнь. Я испытываю гордость при мысли, что я — уже почти отецъ, но вѣдь этого мало. Я не представляю себѣ, какъ я буду любить его.
Онъ припалъ губами къ лицу подруги и ощутилъ слезу, которая катилась по щекѣ.
— Ты плачешь, любимая? Ты плачешь?
А она не отвѣтила.
На его округленномъ плечѣ едва держался край спадавшаго къ ногамъ темнаго плаща. Складки были неопредѣленны и мягки. Онѣ незамѣтно сливались съ темнымъ подножіемъ, и, поэтому, казалось, что подъ ихъ мягкими очертаніями таится нѣчто загадочное. Его тѣло имѣло женственную округлость, но кожа была слишкомъ темна и почти груба для женщины. Грудь, похожая на грудь дѣвственницы, сочеталась съ мужественнымъ торсомъ, выступающіе боковые мускулы котораго говорили о силѣ. Но въ этомъ странномъ сочетаніи не было ничего уродливаго, какъ не уродливы, а только загадочны и по новому прекрасны были и поддерживавшія торсъ бедра, — могучія бедра женщины съ крѣпкими, непокрытыми жиромъ мускулами мужчины. Лицо этого существа смотрѣло впередъ, слегка склонившись, и губы складывались въ улыбку, въ которой жили одновременно пытливость и насмѣшка, простодушіе и коварство И приподнятая рука съ мягкой, женственной линіей локтя указывала или призывала, и дразнящимъ вызовомъ блестѣли большіе миндалевидные глаза. Это— Андрогине.
Старая, какъ міръ, мечта творчества, — воплотить въ одномъ два разнородныхъ начала, дать синтезъ человѣка, расколотаго на два пола, — возродилась вновь, какъ возрождается все, чего недостойна смерть.
Мужчины и женщины, приходившіе въ мастерскую Коро, смотрѣли на это новое созданіе художника съ взволнованнымъ любопытствомъ. Андрогине отвѣчало имъ своей загадочной улыбкой, и пристально устремленнымъ взглядомъ, и загадочнымъ жестомъ приподнятой руки. И дерзко открывало изъ полусброшенныхъ складокъ плаща свое тѣло, тѣло не женщины и не мужчины, но и не простую, дисгармоничную смѣсь непримиримыхъ элементовъ.
Акро былъ не совсѣмъ доволенъ и отзывался сдержано.
— Это слишкомъ смѣло. И, конечно, одинъ только Коро могъ совершить это чудо, — но оно мнѣ не нравится. Это не человѣкъ, а порожденіе безумія. А вѣдь ты хотѣлъ создать нѣчто большее человѣка.
— Да, и мнѣ кажется, что я нѣсколько приблизился къ разгадкѣ. Подъ этой оболочкой, думаю я, подъ этой оболочкой должна скрываться душа, полная еще невѣдомыхъ, но высокихъ возможностей. Мы не поймемъ ихъ, потому-что мы всегда были и будемъ подъ властью пола, — но вѣдь ты чувствуешь, что если эти уста разомкнутся, они скажутъ нѣчто, что будетъ откровеніемъ.