– Что стало с вашими родителями? – спросил капитан Кэмерон.
– В девятьсот двенадцатом отец умер от остановки сердца. (Остановил его мясницкий нож в руке обманутого мужа.) Мать, встревоженная ситуацией в Германии, решила перевезти меня в Лондон. (Матушка бежала от скандала, не от бошей.) В прошлом году она скончалась от инфлюэнцы, упокой Господь ее душу. (Злобной, вульгарной, безудержной матерщинницы, швырявшей чашками в дочь.)
– Мир ее праху, – сочувственно поддакнул капитан, но Эва ни на секунду не поверила в его искренность. – Теперь о вас. Сирота Эвелин Гардинер, свободно владеющая английским и французским (может, все-таки еще и немецким?), работает в конторе моего друга сэра Фрэнсиса Голборо, убивая, видимо, время до замужества. Девушка симпатичная, но старается не обращать на себя внимания. Что это, застенчивость?
Вопросительно мяукнув, в гостиную ступил кот. Эва позвала его к себе на колени и стала почесывать ему горлышко.
– Вы пытаетесь меня обольстить, мистер Кэмерон? – Улыбка превратила ее в шестнадцатилетнюю девушку.
Вопрос обескуражил капитана. Весь красный от смущения, он выпрямился на стуле:
– Мисс… и в мыслях не было…
– Тогда зачем вы здесь? – в лоб спросила Эва.
– Чтоб оценить вас. – Восстановив самообладание, Кэмерон вновь скрестил вытянутые ноги. – Я уже давно за вами наблюдаю – с тех пор, как впервые переступил порог вашей конторы, притворившись, будто не знаю французского. Позвольте говорить откровенно?
– А как мы говорили раньше?
– Не верится, что вы бываете откровенны вообще, мисс Гардинер. Слышал я ваши отговорки от нудной работы. А нынче вы беззастенчиво солгали, объясняя свое опоздание. Что-то насчет приставучего кэбмена. Вы никогда не тушуетесь и сохраняете ледяное спокойствие, однако великолепно изображаете смущение. Опоздали-то вы вовсе не из-за любвеобильного извозчика. Перед входом в контору вы четверть часа разглядывали плакат о наборе в армию. Я засек время, наблюдая за вами из окна.
Настала очередь Эвы напрячься и покраснеть. Она и впрямь разглядывала плакат, на котором в строю пехотинцев, один к одному крепких и бравых, зиял пробел. «Тут еще есть место для ТЕБЯ», гласила надпись. «ВСТАНЕШЬ В СТРОЙ?»Нет, – горько и безмолвно ответила Эва. Ибо в том свободном пространстве мелким шрифтом было написано: «Место зарезервировано для годного к службе мужчины». Так что она не могла встать в строй, хотя в свои двадцать два года была вполне годна к военной службе.
Кот мяукнул обиженно, когда ласка стала чересчур уж крепкой.
– Ну что, мисс Гардинер, смогу я получить честный ответ, если задам вам вопрос?