— Вот то, что я обещала. Проверь и передай Гарротту.
Тенсер не глядя сгреб кошель за пазуху.
Высокая госпожа протянула ему ладонь (в ней был клятвенный амулет), Тенсер накрыл его своей и сказал, что положено, когда от клятвы освобождаются через посредника. Госпожа Мира проговорила слова освобождения от клятвы, и Тенсер вздохнул с облегчением.
— Я нанимаю тебя, Стрелок, и твою ватагу, чтобы вы довели меня в Унгатан. Я плачу пятьдесят имперских солидов на всех и пять тебе сверх этого, когда мы придем в Унгатан. Но мне нужно осемь человек, а не осемнадцать, и мы будем двигаться быстро, верхами. Лошадей я дам. Ты согласен?
Еще бы я был не согласен…
— Когда выезжаем, высокая госпожа?
— Послезавтра утром. Мне еще лошадей надо будет докупить.
Я повернулся к парням.
— Нас нанимают! Мне нужно будет осемь человек. Остальные могут остаться здесь, могут сами возвращаться в Макенаду. Старший будет Полуоборотень.
Я назвал тех, кто пойдет со мной: выбрал, в основном, ребят покрепче и привычных к верховой езде. Для порядка спросил, все ли согласны — разумеется, все согласились.
И я положил руку на клятвенный амулет, помолился Предкам и произнес, как положено:
— Клянусь, что я и мои люди проводим тебя и твоих людей отсюда в Унгатан, и будем защищать и оберегать тебя, твоих людей и твое имущество как себя и свое имущество, и не причиним тебе зла ни вольно, ни невольно, и не предадим тебя. И пусть наши души до срока возьмет Темное пламя, если я или кто-то из моих людей, — тут я назвал их всех по именам, — нарушим эту клятву, если прежде смерть не освободит нас от нее.
И высокая госпожа Мира накрыла мою руку своей и тоже произнесла:
— Клянусь, что буду слушать тебя и твоих людей в дороге, и не причиню ни тебе, ни твоим людям зла ни вольно, ни невольно, и заплачу тебе и твоим людям в Унгатане пятьдесят золотых имперских солидов полного веса, и пять таких же солидов тебе лично, и отпущу тебя и твоих людей, и освобожу их от этой клятвы, если прежде смерть не освободит нас от нее.
Теперь, пока мы не выполним своих обязательств, мы связаны клятвой. Я и мои люди не можем ни предать, ни причинить зла тем, кому поклялись. Дело это серьезное, клятва на амулете нерушима. Те, кто пытался это проверить, умерли в муках.
Рука госпожи Миры была сухая и прохладная, и от нее как будто текли в меня покой и радость.
Она отняла руку, повернулась к служанкам и кивнула им головой. Женщины подобрали юбки, и все трое вышли через главный вход.
Мы же — остались.