— Вам заменить мозги?
— Да, пожалуйста.
— Вам мозги по-каковски?
— Мне?.. По-ступински.
— Это можно. У нас они идут как мозги-фри.
— Ладно, фаршируйте.
Представляю, как все пойдет кувырком в «Мече», если у Ступина окажутся мои мозги. Корабль без ветрила. Среди редакторов брожение, паника: шеф изменил курс!
После операции — снова палата. Кто-то знакомый толкает меня в бок, улыбается. Батюшки, Щечкин!
— А вы-то как здесь, Исидор? Неужели и вам что-нибудь… приживили?
— Именно. Аппендикс! От писателя Курятина. Ему он был ни к чему, а мне пришелся впору. Ну, и лестно. Малостью, хвостиком, можно сказать, а причастен.
— Поздравляю! Писать еще не пробовали?
— Нет, но вот окрепну, выпишусь — потребую принятия в Союз, а там и за перо.
— Правильно, правильно, — поддержал я его. И сразу же требуйте трехкомнатную квартиру и дачу.
Рядом с койкой Щечкина, спиной ко мне, полулежал некто и писал крупным, подозрительно квадратным почерком (клянусь, это был мой почерк!) письмо моей жене. Пригляделся внимательнее — Ступин! Сом! Я не выдержал, вскочил с постели и, вырывая из рук Ступина письмо, закричал на всю палату:
— Отдайте мои мозги, Ступин! Отдайте мозги!
Произошел скандал, от которого я проснулся.
Прямо передо мной сидели Вадим, Сатурнович, Саша Удодов, притихшие, в белых халатах.
— Братцы, вы почему здесь, не в экспедиции? Что с картиной?
— На консервации мы, — признался Сатурнович. — И вот еще что: комиссией установлено, что Саша погиб совсем не оттого, что была изменена команда. Мегафон действительно не работал.
— Какое это теперь имеет значение, — сказал я, пытаясь подняться. — Саши-то нет.
— Лежи, лежи! — заворчал Вадим.
— Вот яблочков принесли, — вставил хозяйственный Саша Удодов. — Апельсинов.
— Спасибо.
— Чем, как говорится, могу…
— Тем, как говорится, и помогу, — закончил за него Вадим.
Мне стало вдруг хорошо, я растрогался, раскис:
— За что же вы, братцы, так… Чересчур. Не по заслугам… К грешнику-то… с апельсинами?
— А ты помалкивай, — обрезал Вадим. — Тебе эти тексты сейчас вредны.
— А что же с картиной-то будет? Неужели Глухоте отдадут?
— Нет уж, — мрачно произнес Вадим, — сам доснимешь. Как миленький. Не отвертишься.
— Правда? — воскликнул я с надеждой и тихо добавил: — Хорошо бы… доснять.