Старуха поддержала ее, усадила… У Дурджахан все плыло перед глазами, и, чтобы не упасть, она оперлась руками о землю. Аннабиби дала ей холодной водички. Дурджахан стало чуть полегче, и она смогла взять себя в руки.
— Ну, говори, гостья, послушаю, какие слухи про дочку мою идут?
— Избавь ты меня, Дурджахан! Каково тебе слушать-то?
— Ничего, хоть и замертво повалюсь, все равно — правду знать должна! Я мать. Говори, тетя Аннабиби, не отпущу я тебя, пока всего не скажешь!
И старая Аннабиби рассказала ей все, что услышала от Бессир. Не скрыла и того, что Бессир поспешила и невестку ее уведомить о новости.
Дурджахан выслушала старуху молча и, выслушав, так же молча стала рвать на себе волосы. Встала, качаясь, подошла к сложенной в углу постели и опустила на нее голову.
Аннабиби горестно поглядела на беднягу, вздохнула и пошла к двери.
Дурджахан не помнила, долго ли простояла она так, рыдая, спрятав лицо в подушках.
— Мамочка! Ты что? — услышала она вдруг встревоженный голос дочери. Дурджахан резко обернулась. Жадно взглянула в лицо Мелевше.
— Это ты, доченька?.. Давай-ка сядем…
Они сели друг против друга.
— Ты ведь единственная у меня, — сказала Дурджахан, и голос у нее задрожал. — Нет у меня никого дороже, да и для тебя я — самый близкий человек… А может, не так это, доченька? Может, ты… с каким-нибудь парнем?.. А, доченька? Скажи правду — не было этого ни с кем?
— Что ты, мама? С чего ты взяла?!
— Скажи, дочка! Скажи, милая, не таись от матери! Может, беда случилась? Может, не уберегла себя? Не бойся, доченька, я тебя в город свезу, к доктору! Никто и знать не будет!
— Мама! Замолчи! Что ты говоришь! Я чище росы, белей хлопка!
— Ты с Гандымом не переписывалась, дочка?
— Никогда! Я к такому и на сто шагов не подойду!
— Хорошо. Тогда все понятно. Тогда я прямо к Горбушу-ага!
Горбуш-ага один сидел в помещении партячейки, и Дурджахан, боясь, чтоб им не помешали, сразу же приступила к делу. Пока она рассказывала ему о приходе старой Аннабиби, у нее еще хватило сил сдерживать слезы, но когда она упомянула имя Бессир, этой клеветницы, негодяйки, в корыстных целях старающейся опозорить ее невинную дочь, то не выдержала — зарыдала.
— Ладно, Дурджахан, успокойся, — невозмутимо сказал Горбуш-ага. — Тут все ясно, это не просто бабья сплетня, это намеренная клевета, травля, за это можно и прив-лечь. Бесятся, что калыма лишились. Я сейчас пошлю и за старухой, и за Бессир с Пудаком. Разберемся.
Первой явилась старая Аннабиби. Пришла и тихонько села в уголке.
— Аннабиби! — обратился к ней Горбуш-ага. — Ты решила отказаться от родства с Дурджахан. В чем причина?