— Зачем бросать? — закричала вдогонку жена. — Пускай все остаются. Добра у них — на курицу навьючить, а сами в джугаре отсидятся!
Мурсал-ага обернулся, нерешительно поглядел на арбу, потом — на кибитку Пермана.
— Давай хоть старуху захватим…
Жена сердито взглянула на него и, закрыв рот яшмаком, отвернулась.
Сердар стоял рядом и молча слушал их разговор. В кибитке тоже все было слышно. И когда Мурсал-ага велел Сердару позвать отца или бабушку, Перман сам вышел из кибитки.
— Ты, стало быть, с детишками останешься, — не глядя на Пермана, сказал Мурсал-ага. — Больной, ничего не поделаешь…. Если, не приведи бог, солдаты, в джугаре спасайтесь… А мать твою я возьму. Скажи, чтоб садилась на арбу.
— Спасибо. Считай, что она уже на арбе.
— Ну нельзя так, сосед. Пусть хоть старуха едет.
— Езжайте, езжайте!
— И чего ты упрямишься, Перман?..
— Долго ты его умолять собираешься?! — не выдержала старшая жена. — Не маленький, знает, что делать. Садись да поедем!
— Нишкни, дурная баба! — Мурсал-ага грозно поглядел на жену и обернулся к Перману: — Давай тогда младшего твоего заберем. Садись, Сердар!
— Сердар тоже никуда не поедет. Останемся всей семьей. Что будет, то и будет. А вы езжайте. Не задерживайтесь… — Перман повернулся и пошел к кибитке.
Арба медленно тронулась с места. Сердар стоял на дороге и смотрел вслед уезжавшим. Потом сел на землю, взял палочку и стал рисовать какие-то линии, прямые и изогнутые, — получился казан. А сбоку написал: «Самый, мой близкий родич — мой казан». Сразу и не поймешь, с чего мальчику взбрело на ум рисовать казан и почему вспомнил он эту пословицу… Может быть, именно сегодня, сейчас он впервые понял ее смысл?..
Широко раскинувшееся село опустело, затихло. Не мычали коровы, не блеяли овцы, не слышно было человеческих голосов. Только выли брошенные хозяевами собаки.
Сердар вошел в кибитку. Поглядел на брата… Меред весь горел, лицо у него было багровое, губы потрескались.
Он тяжко, прерывисто дышал и все время просил пить. Бабушка то и дело подавала ему воды — вода была сырая, из арыка…
Сердар сел возле бабушки, вздохнул. Старушка на мгновение перестала обмахивать Мереда, одной рукой прижала к себе Сердара и сказала:
— Вот так, детка, все уехали, а бедняку, видно, пропадать… Стрельба-то все ближе… — Старушка встревоженно глянула на Пермана. — Как бы большевики эти не накрыли нас тут…
— Ну, а что можно сделать?..
— Если в джугаре его спрятать?
— Да он и тут, в прохладе, еле дышит. Пропадет он там на жаре!
— Да ведь большевики-то вот-вот…
— Это конечно…
— Давай вот что, сынок. Возьми-ка ты Сердара, укройся с ним в арыке, а я с Мередом останусь. Какие они ни есть, большевики эти, а ведь люди же. Неужто старуху с больным дитем не пощадят?