Вот и рвали они глотки свои и оппонентам, интриговали и занимались популизмом, говорили слова и делали дела, часто очень темные и неприглядные дела. И вели они себя в деле захвата и удержания власти вовсе не как организованная волчья стая, согласованно и уверенно загоняющая добычу, а как свора бродячих собак, в середину которой бросили кость. Своры, где каждая псина, пытаясь вырвать желаемое из пасти конкурента, кусает и впивается зубами в шею того, кто еще минуту назад был партнером по стае.
Нет, конечно, случались в истории и искренне верующие, искренне желающие, готовые положить жизнь свою на благо общества и страны, но все, или почти все, из этих идеалистов были в результате раздавлены той самой революционной машиной, которую они сами же создали и разогнали до бешеной скорости. Что ж, трудно спорить с приговором истории. Революция, как известно, пожирает своих детей, и не важно, идеалисты-романтики ли они или такие матерые волки, как Жорж Жак Дантон или Лейба Давидович Бронштейн, прозванный за красноречие Троцким.
Но мы отвлеклись, а события меж тем продолжают набирать оборот. Вот прекратилось хождение и курение, вот загремели стулья, и собравшиеся руководители рабочих и солдатских депутатов занялись делом.
– Итак, предлагаю начать. – Чхеидзе откашлялся и продолжил уже более окрепшим голосом: – События этой ночи, как мне представляется, диктуют нам наконец принять то самое судьбоносное решение, к которому мы готовились все это время. Сообщение из Царского Села позволяют нам рассчитывать на серьезный успех. Легитимности всякой власти в России нанесен практически смертельный удар. А это значит, что пришла пора выступить и нам.
– Однако не спешим ли мы? – обеспокоенно спросил Эрлих. – Что там в том Царском Селе, еще никто ничего не знает, да и какова реакция на это заявление этого якобы Николая, мы тоже еще не знаем. Не продешевить бы!
– Хенрих Моисеевич, – Чхеидзе иронично посмотрел на представителя Бунда[1], – так не опоздать бы уже! Мы и так перестраховались, спешно покинув Таврический дворец, а это может привести к тому, что мы можем оказаться слишком далеко в нужный момент. И потом, что нам до того, Николай ли писал это обращение или кто другой? Нам это лишь на пользу. Чем больше хаоса и неразберихи, тем более весомым станет наш удар.
– Я согласен с Николаем Семеновичем, – подал голос в поддержку брата-масона Соколов. – Мы должны выступать не медля ни одной минуты. Более того, выступить мы должны максимально решительно и, я бы даже сказал, предельно нагло. Только полная дезорганизация всей государственной машины позволит нам достичь наших целей. Только так, и никак иначе!