Гиксос снова рыгнул.
– Не переживай, Чародей. Минтака слишком ценна, чтобы отдавать ее кому-нибудь вроде Трока, когда я могу с ее помощью приковать к себе твоего маленького фараона.
Он встал и поднял мускулистую руку, пытаясь из-под нее взглянуть на забинтованную спину, отчего сделался похож на ворона, сунувшего голову под крыло.
– Ты прежде срока превратил меня в мумию, но это была славная работенка. – Апепи рассмеялся. – Ступай и скажи своему регенту, что я готов еще разок отравиться запахом его благовоний. Через час буду в зале переговоров.
Наджу умилостивил успех Таиты и послание, принесенное им от Апепи. Любые сомнения, которые еще оставались у него в отношении мага, рассеялись.
– Я загнал старого мерзавца Апепи в угол, – ликовал регент. – Он уже был готов пойти на бо́льшие уступки, чем сам это осознавал. Вот почему я так разозлился, когда гиксос сбежал с переговоров и завалился на лежанку.
Наджа так гордился собой, что не мог усидеть на месте, но вскочил и стал расхаживать по каменным плитам.
– Как он себя чувствует, маг? Ты дал ему какое-нибудь зелье, затуманивающее разум?
– Я влил в него дозу, которая свалила бы буйвола, – заверил его Таита.
Подойдя к сундучку с благовониями, Наджа взял зеленую бутылочку с духами, налил на ладонь и стал втирать в шею.
– Ну, тогда у меня все преимущества. – Он направился к двери, но остановился и оглянулся через плечо. – Идем со мной. Прежде чем я покончу с Апепи, мне могут пригодиться твои чары.
Опутать Апепи хитрыми речами оказалось вовсе не таким простым делом, как Наджа надеялся. На гиксосе, похоже, не сказывались ни болезнь, ни лечение, и он, как всегда, кричал и стучал кулачищем по столу еще долго после того, как сторож на стене храма объявил о наступлении полночи. Ни одно из предлагаемых Наджей соглашений не устраивало его, и наконец даже Таиту утомила царская неуступчивость. Наджа объявил очередной день переговоров закрытым и под карканье ворон во дворе поплелся в свою опочивальню.
Назавтра в полдень, когда владыки встретились снова, Апепи выказывал ничуть не большую склонность внимать доводам разума, и переговоры пошли еще более бурно. Таита как мог старался остудить горячие головы, но Апепи лишь с большим трудом поддавался увещеваниям. В итоге лишь на пятый день писцы начали заносить условия договора на глиняные таблички, одновременно иератическим шрифтом и иероглифами, на гиксосском и египетском языках. Работа заняла всю ночь.
До сей поры Наджа не допускал фараона Нефера-Сети до участия в переговорах. Он отвлекал его повседневными делами: занятиями с учителями и тренировками с оружием, устраивал встречи с послами, купцами и священнослужителями, которые выпрашивали уступок или пожертвований. Наконец Нефер взбунтовался, и тогда Наджа отправил его на соколиную охоту в обществе младших сыновей Апепи. Вылазка получилась далеко не безмятежная: первый день окончился жарким спором из-за добычи, едва не перешедшим в потасовку.