Теперь, когда долгожданный момент настал, молодые люди вдруг смутились так, что почти онемели. Но потом вдруг повернулись одновременно друг к другу и заговорили разом.
– Я хотел сказать тебе… – произнес Нефер.
– Мне кажется, нам следует… – сказала Минтака.
Не договорив, они застенчиво заулыбались, стоя рядышком в тени деревьев. Минтака покраснела и опустила глаза, Нефер гладил коня по голове.
– Так что ты собиралась сказать?
– Ничего. Ничего такого важного.
Девушка затрясла головой, и он заметил, как она покраснела. Ему так нравился этот румянец, заливший ее щеки. Царевна по-прежнему не глядела на него, а голос ее был очень нежным и очень тихим, когда она, в свою очередь, спросила:
– А что хотел сказать ты?
– Когда я думаю о том, что всего через несколько дней нам предстоит разлука, я чувствую себя так, будто мне отрубили правую руку, и хочу умереть.
– Ах, Нефер… – Девушка подняла взгляд.
Ее большие глаза застили слезы мук и радостей первой любви.
– Я люблю тебя, – прошептала она. – По-настоящему люблю.
Они кинулись друг к другу с такой силой, что их зубы со стуком ударились друг о друга. Его нижняя губа оказалась зажата между челюстями, и из ранки выступила капелька крови. Поэтому вкус их поцелуя получился солоноватый. Объятия их были неумелыми и безыскусными, неловкими и скованными. Но выражали яростную и безудержную страсть, пылавшую между ними. Молодые люди слились, постанывая от силы охвативших их неизведанных дотоле ощущений. Хотя Минтака прильнула к нему, Неферу хотелось прижать ее еще крепче, ей же хотелось, чтобы плоть их, подобно глине в руках гончара, образовала единое целое. Подняв руку, она запустила пальцы в его густые, покрытые дорожной пылью кудри.
– Ах! Ах! – восклицала она, но голос ее звучал сдавленно.
– Я не хочу терять тебя, – сказал он, прервав поцелуй. – Не хочу терять никогда.
– И я не хочу терять тебя, никогда-никогда! – выдохнула девушка, и они снова поцеловались, еще более пламенно, если это возможно.
С этого мгновения они душой и телом перенеслись в неизведанные края. Их уносила колесница, с запряженными в нее скакунами любви и желания, глухими к окрикам возницы.
По-прежнему прижавшись друг к другу, они опустились на мягкий белый песок русла; их крепкие объятия напоминали борцовскую хватку. Широко раскрытые глаза их ничего не видели, дыхание было частым и нервным. Ткань ее юбки расползлась под его руками, как сотканная из папируса, открывая путь к телу. Девушка застонала, как от боли, но развела бедра, обмякла и стала податливой. Никто не думал, к чему это ведет. Все, чего хотелось Неферу, это ощущать гладкость ее обнаженной кожи. Это было глубинное желание, от которого зависела сама его жизнь. Он сорвал с себя передник, и они сплели тела, охваченные самозабвенным чувством прикосновения ее юной теплой плоти к его твердости. Затем, сам не осознавая, что делает, Нефер начал двигаться на ней, ритмично раскачиваясь, она же отзывалась на его движения так, как если бы ехала в колеснице по неровной дороге.